– Видел… Молись, чтобы такого у них было мало.

К тому моменту, как он закончил свою фразу, вся лаборатория уже была охвачена пламенем. А еще через секунду сорвался и рухнул вниз ускоритель.

– Теперь придется через все это… проехать, – сказал Растов, стараясь унять дрожь во всем теле; он был страшно угнетен произошедшим.

– Не вижу с этим особенных сложностей, – ответил Помор с похвальной флегмой.

– У них тут, я так понял, Квартал Прикладных Физиков, – вслух рассуждал Кобылин.

– Почему не химиков? – спросил Игневич ехидно.

– Они жрут энергию тераваттами. Что для физиков вообще характерно. Потому и сидят вплотную к реакторам.

– А химики что, в энергии не нуждаются?

– Все-таки не в таких количествах.

Растов с удовольствием продолжил бы езду к реакторам мимо хауптштрассе, ломая одну лабораторию за другой.

Но возникли трудности.

Следующая лаборатория была перегорожена сверхмассивной стеной. Была она сделана из такой матерой металлокерамики и имела такую внушительную толщину, что Растов не отважился резать ее плазмой (побоялся, что прогорит и провалится пол).

В итоге пришлось вернуться на хауптштрассе, попутно «разломав рачий ремонтик» (выражение Игневича).

Увы, Квартал Прикладных Физиков имел брата-близнеца по ту сторону осевого коридора. И он тоже был набит чоругскими учеными с экспериментальным оружием.

Появления теплокровных они ждали.

Первыми в упор ударили криопушки. Температура вокруг «Динго» упала до минус двухсот градусов по Цельсию. Воздух взрывным образом сжижился, а затем стремительно кристаллизовался уродливыми снежинками на броне танка.

Тут же освободившийся объем был занят воздухом из теплой части коридора, вызвав эффект разрыва среднекалиберного фугасного снаряда.

Из-за того, что броня «Динго» переохладилась на большую глубину, она местами сделалась весьма хрупкой. Взрывная волна снесла с танка поручни, боевой прожектор и многострадальные антенны…