В номере мистера Габаны ничего не тронуто, останавливаться надолго здесь не собирается. Ингрид обыскала всюду, я тем временем подключился к камерам видеонаблюдения и рассмотрел этого Габану еще внимательнее.

Ингрид сказала с надеждой:

— Судя по тому, что его сразу не встретили где-то на улице, он еще не знает, кто и где ему назначит.

— Ему пришлось задержаться на всю ночь, — произнес я.

Она встрепенулась.

— Откуда знаешь?

Я указал на раскрытый планшет в руке.

— Люблю просматривать содержимое видеокамер…

— Извращенец!

— Ага, — согласился я. — Но теперь такого слова нет, как и, скажем, разврата. Теперь это называется свободный и либерально мыслящий человек, не связанный никакими условностями и старомодными догмами!.. Видишь, это вот прибыл… смотри на время… А вот… щас, еще чуть перемотну, вот поднимется по звонку… берет мобильник… слушает, а через пять минут выходит.

— Не торопится, — сказала она. — Значит, встреча не самая срочная.

Не отрываясь смотрела, как Габана взял рюкзак небольшого размера, небрежно забросил на плечо.

— Думаю, — сказала она, — вирус не совсем в стеклянной колбе.

— И даже не в фарфоровой, — сказал я.

— Что теперь…

— Выходим, — прервал я.

Последняя камера, что показала Габану, установлена на входе в отель. Видно, как вышел и сразу двинулся направо. Не думаю, что если бы надо было налево, стал бы запутывать следы там, где ничто не грозит.

Портье широко улыбнулся, по нам видно, что идем развлекаться. Несмотря на экономические трудности, развалины легендарной Медины все на том же месте, как и римские храмы и следы финикийцев, что за тысячу лет до новой эры выстроили сказочно прекрасный Карфаген и создали так называемую буквенную письменность, что легла в основу всей мировой…

Ингрид уже на улице тихохонько спросила:

— А если разминемся… и портье скажет ему, что его спрашивали люди европейской наружности…