Рядом с распростёртым телом мясника засуетился Фёдор. Он забрал из его рук посох и куб. Покрутив куб в руках, он нащупал небольшой выступ и нажал на него. Внизу отпала на землю квадратная планочка, открыв миру глубокое отверстие посредине. Федя положил куб на землю и, взяв в руки металлический рифлёный посох, с силой воткнул конец в отверстие куба. Раздался щелчок, и Федя поднял перед лицом посох с намертво зафиксированным кубом на конце. На сей раз, он принялся обследовать рифлёную ручку.

Давиду было плохо видно, но он, затаив дыхание, наблюдал, как его друг кое-что, покрутив (а может и, нажав) включил механизм. На его глазах куб разложился на два обоюдно острых лезвия с длинной пикой посредине. Секира доходила Фёдору до плеч, и он покрепче сжал её рифлёную ручку своими мозолистыми ладонями. Прикинув вес блестящего даже во тьме хлева оружия, Федя довольно промычал, и с преданностью уставился на Давида.

— Вперёд! — Скомандовал герой, и толпа узников с безумными криками ломанулась наружу.

Фёдор, занося над головой секиру, с молчаливой яростью обрушился на стоящих рядом двух каннибалов. Лезвие взмахнуло быстро, кинув лунный отблеск, и с хрустом врубились в тело, разрубая плоть и ломая рёбра. Прежде как эти двое успели взяться за оружие, они рухнули на землю перерубленные от плеча до таза.

Давид, пробежав по липкому и горячему с прыжка, обрушил молот на голову Ясеня. Получая удовольствие от вида как ломается череп врага под ударом кувалды. Глазные яблоки лопаются, а язык глупо вываливается наружу.

Лиственница схватился за болтающийся на поясе нож, но Давид предусмотрел и это. Он пнул врага в грудь ногой и тот, зацепившись за лежащее у костра бревно, завалился прямо на раскалённые угли. Рожа Лиственницы перекосилась в гримасе боли, и до рецепторов героя дошёл запах палёного мяса. Выкатившись из костра, он начал верезжать, будто свинья и кататься по земле, но его крики прекратил бывший голова.

Узник, наскочив на барахтающегося по земле Лиственницу, и начал лихорадочно наносить удары маленьким кривым ножом. Лезвие с хрустом разрывало человеческую плоть. И когда Лиственница с криком и плачем протянул руки к узнику, голова быстрым ударом прошил его ладонь насквозь.

Герой осмотрел поле боя, и как бы не одолевало его сейчас злоба и торжество, ужаснулся от увиденного. Повсюду носились ополоумевшие узники, режа, будто скот валяющихся на земле пьяных каннибалов. Промелькнул силуэт Фёдора. Тремя ударами своей страшной секиры, он выломал дверь одной из изб и ворвался внутрь. Изнутри избы послышался шум бьющейся посуды и пронзительный женский крик. Стародуб отбивался от наседающих на него троих узников, включая и бывшего голову, зажатыми в руках обоюдно острыми ножами.