Я обнял ее, она прильнула всем телом. Наши губы сблизились, она шепнула:

– Откуда смотрят?

– Две камеры, – ответил я ей на ухо. – Одна над дверью, вторая в левом углу.

– Извращенцы, – промурлыкала она и обхватила мою шею обеими руками. – Ты хорош… Так чем торгуешь, говоришь? Лесом?

– Бери выше, – сказал я чуть громче, чтобы услышали и на записи, – бриллиантами!.. Ну, не совсем бриллиантами, но алмазы все равно ими станут, а у меня две разработанные шахты, а третью сейчас ввожу в строй. В эксплуатацию.

– Значит, – поинтересовалась она, – львиную долю забирают себе перекупщики?.. А потом те, кто алмазы превращает в бриллианты? Тебе остается не больше десяти процентов?

– С чего вдруг? – ответил я с негодованием. – Десять процентов скидка оптовику, а сколько накручивают при обработке, это не мое дело.

Она спросила с намеком:

– А не хотелось самому открыть фабрику по огранке?

– Это сложно, – ответил я. – И трудно конкурировать на этом рынке, где есть такие бренды, как «Де Бирс», «Рио Тинто», «Доминион Диамонд» или «Петра Диамондс»!

– Но у тебя преимущество, – сказала она настойчиво.

– Какое?

– Собственная добыча алмазов, – напомнила она. – За счет снижения себестоимости можно кого-то потеснить…

– Чтоб пристрелили? – спросил я опасливо. – Там места давно заняты и поделены. Нового просто не пустят. Пойдем договорим в номере.

Когда вошли в ее отель, она шепнула мне на ухо:

– Надеюсь, в номерах камер нет?

– Надеюсь, – ответил я, – что есть. Так что играть надо правдоподобно.

Она протянула руки.

– Иди сюда.

Я вошел.