– Мрачный? – утверждающе спросил Патлатый, готовясь задать главный вопрос.

– Мрачный, – подтвердил Миллек. – Ужас какой мрачный.

– А может, не мрачный, а обеспокоенный? Волнуется, может?

– А чего ему, харадцу, бояться? – искренне поразился Миллек. По его представлениям, харадцы не были обычными людьми, поэтому страхи им должны быть неведомы. Обладающие недюжинной силой и ловкостью, они часто выходили сухими из воды, и потому казалось, что происхождение имели полубожественное.

– Как чего? За подопечную свою беспокоится. Он же телохранитель.

– Не видел я что-то, чтобы телохранители больно за тех, кто под охраной, переживали, – заворчал возница. Он тоже закончил трапезу. С сожалением вымазал со стенок тарелки оставшуюся мясную подливку. Все вкусное быстро заканчивается… И почему так?

– Ну мало ли, – теперь пришло время подмигивать Патлатому, – может, у них личное что-то?

Возница засмеялся:

– Может, конечно, и было бы промеж них что, если б такая дохлая не была. Что-то не слыхивал я, чтоб харадцы до трупаков охотники были…

«Фу-у, вот ведь гад, – пронеслось в голове Патлатого. – Тут он даже меня перещеголял. Слышал бы Груць, может, перестал бы меня в пошлятине обвинять».

– Так уж и дохлая? – спросил он, якобы сомневаясь. Истинной причиной сомнений конечно же было желание вызвать продолжение откровений. – Может, просто отсыпается? Сморило в дороге?

– Нет, – уверенно ответил Миллек. – Она изначально такая была.

– И что ее, такую больную, в Харад понесло? Лечиться или как?

Миллек пожал плечами:

– Кто ее знает. Может, и лечиться. Только не по ее собственной воле – отправил кто-то. Может, избавиться хотел, может, еще что. Но точно, что хотели ее отослать подальше от града. Кому-то она там угрожала. Ох, знал бы я кому – уж тогда бы я его потряс по прибытии! – Возничий снова засмеялся. – Так бы тряс при встрече, что на всю зиму хватило бы пить-гулять и не работать.

«Знал бы ты, как с шантажистами поступают! Причем не важно – сильные мира сего или такие, как мы, отступники. Знал бы, – не заговаривал никогда на эту тему, занимался бы потихоньку извозом и обо всем, что краем уха мог слышать, молчал в тряпочку. – Патлатый не мог понять, как человек со столь ярко выраженными криминальными наклонностями мог жить среди обычных людей и быть принятым в их обществе за своего. – Или они все такие, или он гений. Одно из двух. Третьего быть не может. Или может? И третье – это то, что я ничего не понимаю в людях? Ведь все должно быть просто: трусливые живут в стаде, как овцы, смелые – бегают в стае и время от времени нападают на стадо. А это что за зверь? Пытается кусать и своих, и чужих? Словно бешеный пес?» – Патлатый воззрился на возничего.