– Принимаю. Даже не благодарю… любая благодарность как-то мало, мелко и смешно. Но ты не представляешь, в каком мы все долгу перед тобой!

Я промолчал, не говорить же, что этих ядерных зарядов как бы не существует и возвращать их в Россию будет огромной морокой. При этой гребаной демократии обязательно станет известно, а это международный скандал, зато в Израиле, как в черной дыре, все исчезает бесследно. До сих пор неизвестно, какие у нее ракетно-ядерные силы, какие подлодки, крылатые ракеты и есть ли они вообще, так что и про эти заряды никто никогда не проронит ни слова.

Яков закрыл чемодан и ввел в замок свой код, закрывая локтем даже от команды, а Эсфирь торопливо отдавала распоряжения по мобильнику насчет погрузок зерна в Эр-Рияд, это на случай перехвата связи, но, думаю, на другом конце прекрасно понимают, о чем речь.

Яков приблизился ко мне чуть ли не строевым шагом, отдал честь и сказал взволнованно:

– Не представляю, как вы все проделали вдвоем, но… мы у вас в вечном и неоплатном долгу!

Я отмахнулся:

– Да пустяки. Всего лишь атомная бомба.

Он сказал жарко:

– Эсфирь и вот мой заместитель, Валерий, так не считают. Да и наше правительство, хотя ничего и не знает, но будет благодарно.

К нам подбежал один из дежуривших в коридоре, взмокший, потный, с прилипшими ко лбу светлыми волосами.

– Сообщили, вертолет готов!..

– Исправен? – спросил Яков.

– Почти! Если не слишком набирать высоту и не гнать…

Я вытащил смартфон и поводил по экрану пальцем.

– Повышенная активность пеленгующих служб… Или они у вас называются как-то иначе? Все радары обшаривают небо.

Эсфирь сказала тревожно:

– Нас ищут?

– Ищут, – подтвердил я. – Надеюсь, вы не планировали везти заряды в Израиль на этом вертолете?

Она ответила с заминкой:

– В условленном месте ждет человек с автомобилем.