По его лицу вдруг прошла странная рябь, черты его на миг поплыли, и что-то чуждое, непредставимое, проступило сквозь привычную внешнюю оболочку.

Но только на миг.

— Еще не научился владеть собой, — заметил рейнджер, — трудно удерживаться в прежнем облике.

— Убирайся, ты, тварь, — прохрипел Хенрик, — пока я не пристрелил тебя.

— Я же говорю, — терпеливо повторил тот, — ты не можешь меня пристрелить. Это невозможно сделать.

Он обернулся ко мне:

— Послушай, Матиссен… мне очень жаль.

— О чем ты? — спросил я сквозь зубы. — Если ты о Сандре…

— Да нет! При чем тут она? С ней все в порядке.

Он чуть заметно щелкнул пальцами, и письмо Антона, которое Карс уронил на пол, задрожав, поднялось в воздух, проплыло мимо меня и мягко легло ему в руку.

Он развернул сложенный вдвое листок, бегло просмотрел его.

— Да, — сказал он, вновь обернувшись ко мне, — все верно… или почти верно.

Потом обратился к Карсу:

— Вы, кадары, лучше улетайте. Вам тут делать больше нечего.

— Вы нам угрожаете? — спокойно спросил Карс.

— Нет… я не сказал, что вам тут оставаться опасно. Просто — зачем?

— Это не мне решать, — ответил Карс.

— Я думаю, мы навестим ваше представительство в Нью-Йорке. Да они и сами понимают. Транспортники сейчас отовсюду свозят кадаров туда — завтра вечером с базы придет челнок.

— Откуда ты знаешь?

Он пожал плечами: