Под звуки неумолкающей волшбы Тимофей собрал с пола и подбросил еще кристаллов.

Потом – еще, еще…

Он обсыпа́л адамантами голову, шею, плечо и руку навьей твари. Сыпал старательно, со всех сторон. Алмазы уже не могли коснуться чернеющих ран. Все раны были покрыты прозрачной пузырящейся массой. Но новые кристаллы липли к ней, словно мухи к меду, и в ней же растворялись один за другим.

Бурлящая пленка закрывала и обволакивала отчлененную часть Кощея. Затем пленка утолщилась, уплотнилась, обратилась в корку. Корка начала твердеть. Всякое движение под ней замедлялось. А вот – и остановилось вовсе. Рука навьей твари больше не шевелилась. На лице Кощея застыло неподвижное выражение. Замороженная ярость, залитая в форму ненависть, вырубленная в камне злость.

Арина не переставала читать заклинания. Гречанка, брызжа слюной, выплевывала их, как бесноватая. Раз за разом. Снова и снова. Без передыху.

Прозрачный сгусток округлился и чуть вытянулся. Подрагивающая еще, недозастывшая сверху желеобразная субстанция принимала форму кокона. Или яйца. Под тяжестью заклинаний покрывалась гранями. Чудовищное давление магии мешало и спрессовывало Кощееву плоть, кровь и кость с затвердевающей алмазной жижей.

На глазах Тимофея рождался новый кристалл. Большой. Прозрачный. С гладкими широкими гранями и темной сердцевиной. Не было только матовых знаков предостерегающей надписи.

Кристалл оформился окончательно. Готово! Но…

Крысий потрох!

Тимофей бросился к сползающимся ошметкам Кощея. Опоздал! Снова. Совсем немного. К хребту и грудной клетке приросла правая половина тулова с правой рукой.

Теперь тело навьей твари было разделено лишь на три части. Нижняя, средняя и уже заключенная в прозрачный саркофаг верхняя.

Верхняя лежала неподвижно. Две другие норовили то подобраться одна к другой, то прильнуть к яйцевидному кристаллу.

Что так, что эдак – хорошего мало. Если срастутся останки, не утратившие еще способности двигаться, Кощей будет разделен только на две части. Если же какая-нибудь из них коснется саркофага… Тимофей уже видел, как при единении частей целого раскалываются оболочки крепких магических самоцветов.

– Не дай им соединиться! – прокричала Арина.

Он кивнул. Он все понял. Он постарается. Он не даст. Пусть ворожея колдует спокойно. А уж за двумя подвижными кусками он как-нибудь уследит.

Тимофей отпихивал и отбрасывал сползающиеся части друг от друга, успевая при этом собирать адаманты и осыпать бессмертную плоть сверкающим дождем.

Дело шло. Гречанка творила волшбу над средней частью Кощеева тела. Соприкасаясь с кровавыми ранами и черной сукровицей, алмазы плавились и растекались по темной коже. Вскоре этот кусок тулова с прижатой к груди правой рукой тоже был заперт в прозрачном яйцевидном саркофаге.