Взяв накидку, я спустился во двор. Через некоторое время мы уже подъезжали к лесу. Прогулка удалась. Сильвия была очень грустна, но не казалась такой замкнутой, изредка отвечая на наши шутки и улыбки. Жизнь продолжалась! Молодость и любовь делали своё дело.

На обратном пути, завидев чёрную громаду замка, она опять нахмурилась. Чтобы отвлечь её, я поделился своим недоумением по поводу странного рисунка на одном из ковров в её покоях. Она мне сказала, что ковёр висел там всегда. Кто из её предков его повесил, она не знает. Рисунок на нём был и для неё загадкой. Только я хотел перевести разговор на другую тему, как вдруг она перешла на таинственный шёпот:

— С эти ковром связана страшная тайна. Я чуть не свалился с седла, резко наклонившись к ней:

— Какая тайна?

Сильвия, выдержав паузу, продолжала тем же таинственным шёпотом:

— Он никогда не выгорает на солнце. Все ковры и гобелены время от времени приходится менять, заменяя их новыми. А на нём рисунок как был, так и остаётся ярким и свежим.

Увидев разочарование на моём лице, которое мне не удалось скрыть, она рассмеялась. Я бы и хотел на неё рассердиться, да не за что было. Откуда она могла знать, что я так остро отреагирую на слово «тайна». Услышав смех Сильвии, все наперебой стали спрашивать, что её так развеселило. Сильвия рассказала о нашем разговоре. И тут же с молчаливого согласия тётушки пригласила всех в свои покои полюбоваться на необычный рисунок Так, за разговорами мы и не заметили, как въехали во двор замка.

К вечеру я успел забыть о приглашении Сильвии, но слуга, постучавший в дверь моей комнаты, сообщил, что меня ждут в покоях графини.

«Чёрт! Совсем забыл про этот ковёр. Было бы на что смотреть!» — с досадой думал я, поспешно одеваясь.

Через двадцать минут я стучался в покои Сильвии. Там уже собрались все приглашённые. За чаем нам стали подробно рассказывать о сюжетах ковров и гобеленов, о вышивках, выполненных самой Сильвией, а заодно и о других предметах, которые украшали её покои. На мой взгляд, эти рассказы несколько затянулись, и я откровенно заскучал. От нечего делать стал опять рассматривать узор ковра, заинтересовавший меня утром.

«Этот ковёр какой-то сумасшедший выткал. Никакой симметрии! Я бы сказал, что… Но что это? Нет! Этого не может быть! Сначала успокойся!»

Меня ошеломила внезапная догадка. Громадным усилием воли я сдержался и не выпрыгнул из кресла. Потом осторожно осмотрелся по сторонам. Все смотрели на Сильвию и внимательно слушали её.

«Успокойся, Миша».

Вдохвыдох! Вдох-выдох! Я заметил, что мои пальцы побелели, судорожно сжимая ручки кресла. Осторожно расслабившись, я слегка подвигался в кресле, пытаясь сбросить напряжение. Своим ёрзаньем я заслужил неодобрительный взгляд тётушки Сильвии. Но сейчас мне было не до неё. Я снова впился глазами в ковёр.