— Убей предателя! — неожиданно для самого себя рявкнул Эр-Лан.

Сороконожка метнулась к замершей свите и выхватила верного слугу, ловко отделив голову.

— Они пойдут впереди нас, истинно верующих никто не тронет!

«Торопись, идут конкуренты, да и «трава» высохнет!» — услышал Лиар, причем ему показалось, будто голос из-за ворот.

— На штурм!

Толпа взорвалась овациями, зрителям кошмара он перестал казаться таковым. Обитатель Стигийских болот засеменил к Эр-лану и оказался рядом с Дамарменом. Остолбеневший от происходящего бывший рыбак услышал сквозь шум: «Привет от проводника, уходи, ты сможешь… В тебе часть, тебя не тронут…» «А они!?» — с ужасом подумал Дамармен. «Не поможешь… Они сами решили…» — проскрипела тварь.

Из черного омута полезло Стигийское воинство, река монстров потекла по косе. Люди обнажили клинки, двинулись вместе с тварями. На песке закипел бой. Дамармен увидел — из песка поднимаются защитники, влажные еще, они словно трава падали на землю под мечами и клешнями, впрочем, каждый успевал сразить нескольких нападавших. Воинство Эр-лана с криками «проложим дорогу к светлому пути» задавило массой своих противников и потекло дальше, устилая косу останками истлевших тел и трупами своих, навсегда остающихся здесь… Бывший рыбак наконец окончательно понял, в какую историю попал.

— Что встал? Пинка дать? — тварь встряхнула его за ворот.

— Но куда?..

— На мызу Йорт Иясе.

Его судьба уже не занимала возбужденную толпу, втягивающуюся в мясорубку Некродина, поэтому никто не обратил внимания на исчезновение рыбака. Сороконожка схватила своего собеседника и бросила в черный омут, кишевший ее сородичами…

Дамармен почти не запомнил свой заплыв против течения между страшных тел. Теперь он сидел на знакомой веранде и время от времени открывал рот, словно рыба, оказавшаяся на суше. За распахнутым окном через отмель неспешно нес свои воды Ахеронт, вдалеке виднелся Велнаакис. Око черной воды при дневном свете не казалось таким уж страшным. За ним острова, поросшие лесом. С кухни плыли ароматные запахи. Слышался приглушенный звук доставаемой посуды.

— Чай? Кофе?

— Мне — чай, — ответил господин в ярко-голубом костюме, украшенном белыми полосами и надписью на неведомом языке.

— Я кофейком побалуюсь, — произнес белый как нефрит, упитанный, даже просто толстый заяц размером не меньше хорошего сенбернара.

— Мм… — выдавил Дамармен.

— Чего мычишь, говори — кофе или чай? Хозяин сам посуду достает, гости у него желанные. Ну? Может, водки?