Он замер, пораженный своим открытием.
— Прости меня, малышка.
Он зажал в угол вторую самку, не отрывая глаз от голограммы, размышляя о неизвестной угрозе, которую Толстяк собирался принести его народу. Когда Раштак пронзил самку, она завопила. Ему стало грустно. Беременная самка в будущем была обречена на смерть.
— Люди тоже относятся к самкам как к добыче, — прошептал он себе и безмолвной испуганной самке. Когда последнее яйцо проскользнуло в ее тело, она снова затрепетала под ним.
Дрожащее тело Раштака стало вялым, самка замерла под весом его панциря.
— Может быть, Пашти и люди не так уж сильно отличаются друг от друга? Но ведь это абсурд!
* * *
Мэрфи сжал ее в объятиях, и она задрожала. Ее ноги обвились вокруг его бедер. Ее холмик прижался к нему, когда он напрягся, дыхание превратилось в прерывистый стон. Он поднял голову, чтобы увидеть се лицо, дрожащие веки, блестящие глаза, полуоткрытый рот. Его тело обмято, Катя молча лежала под ним. Оба они тяжело дышали.
Странная мысль мелькнула в его мозгу. Интересно, у Пашти тоже бывает такой гон?
Катя вздохнула и зажмурилась. Потом распахнула свои зеленые озера и приложила кончик пальца к его подбородку.
— Хочу сказать тебе комплимент, Мэрфи. Немногим мужчинам удавалось сделать подобное.
— Благодарен вдвойне, — Мэрфи криво усмехнулся. — Ты могла бы стать профессионалкой.
— А я и есть профессионалка.
Он скатился с нее и плюхнулся на спину, вздыхая. Она расхохоталась и перекинула пепельно-белую гриву волос на одно плечо. Потом упругой походкой направилась в душ, а Мэрфи сел, оглядел комнату, потом заставил себя подняться на ноги и последовал за ней.
Струящаяся вода скрыла их тела.
Одевшись, он взял из автомата чашку кофе и, усевшись, принялся с восхищением оглядывать ее длинные ноги — она сидела напротив.
Мэрфи усмехнулся и обвел рукой комнату.