Он так смотрит на ее древний карабин, словно тот сделан из золота.

– Я была Рогатой Камышницей, – говорит Тоби.

Они переглядываются.

– Так это вы! – восклицает Голубянка. – Это вы Рогатая Камышница! Таинственная незнакомка!

Она смеется.

– Зеб нам так и не рассказал, кто вы. Мы думали, какая-нибудь знойная красотка из его бывших.

Тоби натянуто улыбается.

– Правда, он сказал, что вам можно доверять, – говорит Майна. – Настаивал на этом.

– Зеб? – произносит Тоби, словно сама с собой говорит.

Я знаю, она хочет спросить, жив ли он, но боится.

– С Беззумным Аддамом была веселуха, – говорит Нарвал. – Пока нас не поймали.

– Нас «мобилизовала», как они выражались, эта чертова «Омоложизнь», – говорит Белая Осока, самая молодая из женщин. – Коростель, черт бы его побрал.

Она смуглая, но говорит с британским акцентом, так что у нее получается «Коостель». Когда Тоби сказала им, что она на самом деле кто-то другой, они стали заметно дружелюбнее.

Я совсем запуталась. Я гляжу на Кроза, и он объясняет:

– Это то, что мы делали, биосопротивление. За что нас посадили в больбол. А это ученые, которых они схватили. Помнишь, я тебе рассказывал? В «Чешуйках»?

– А! – говорю я. – Но мне все еще неясно. Почему «Омоложизнь» захватила этих ученых? Может, их похитили как ценные мозги, наподобие моего отца?

– У нас сегодня гости были, – говорит Белоклювый Дятел Крозу. – После того, как ты ушел за овцами. Два мужика с женщиной, пистолетом-распылителем и дохлым скунотом.

– Да неужели? – говорит Кроз. – Вот это номер!

– Сказали, что они из больбола, как будто мы их должны были зауважать, – говорит Дюгонь. – Предложили обмен: женщину на батареи для пистолета-распылителя и мясо париковцы. Женщину и скунота.

– Я знаю, это они сперли нашу фиолетовую париковцу, – говорит Кроз. – Тоби нашла ноги.