Бетод не знал, что на это ответить. Из-за духа, стоявшего в палатке, у него путались мысли.

– Ты взялся, что ли, объяснять мне, что такое женитьба? Ты?

– Мудрость есть мудрость, независимо от того, из какого источника она почерпнута, согласен? В смысле, человек может быть либо е…рем, либо бойцом, так я все-таки больше боец. Если что и можно сказать о Логене Девятипалом, так это то, что он боец, но потрахушки скрашивают жизнь…

– Сюда едет Гремучая Шея, – перебил его Бетод.

– Сюда?

– Да.

Девятипалый нахмурился.

– Тогда, пожалуй, мне стоит одеться.

– А это мысль.

Но, к сожалению, она так и осталась мыслью. Логен подтянул колени к лицу и с быстротой змеи взлетел на ноги, выпрямился во весь рост, вытянул руки и растопырил пальцы. Свои девять пальцев и, конечно, обрубок.

Бетод сглотнул. Он готов был поклясться, что этот негодяй стал еще больше. Он и сам был не маленький, но Девятипалый возвышался над ним на полголовы – масса перекрученных шрамов, мышц и твердых, словно деревянные, сухожилий, похожая на машину для убийства, которой создатели не позаботились придать приглядный вид. И поза его являла собой гордыню, и ненависть, и презрение ко всему миру и всем и каждому, кто в нем существовал. Презрение и к Бетоду, который вроде бы был его вождем.

Бетод вновь подумал о том, что следовало бы сделать то, чего хочет Урси. Убить Девятипалого. Он подумывал об этом еще со времен штурма Хеонана, где Логен вскарабкался по обледенелым скалам и пролил немерено крови горцев, хотя приказ был совсем другим. И пока опьяненные победой глупцы славили его отвагу и складывали плохие песни о его воинском мастерстве, Бетод был вынужден ломать голову по поводу того, как избавиться от кровожадного безумца. Кого он мог бы послать сделать это и когда? Ножи в ночной тьме; удастся ли такое сделать? Разделаться с бешеным псом, прежде чем тот укусит хозяйскую руку. Или, может быть, отхватит хозяину голову.

И все же… и все же… они ведь друзья, верно? Бетод в долгу перед ним, разве не так? И ведь существуют правила, так ведь? Его отец часто повторял, что мужчина обязан платить по своим счетам.

И, помимо всего прочего, грызло Бетода еще одно сомнение. Что, если дело сорвется? Что, если Девять Смертей выживет и сам заявится по его душу?

– Говоришь, Гремучая Шея сюда едет? – Девятипалый направился к столу, сделанному из старой двери; на каждом шагу его яйца шлепали по голым ногам. – И что же нужно старому ублюдку?

– Это я позвал его.

Девятипалый приостановился с протянутой к столу левой рукой.

– Ты?

На столе стоял кувшин с вином и несколько кружек. А еще на изрезанной столешнице, полускрытый всяким хламом, валялся, совсем рядом с протянутой туда рукой с тремя пальцами Логена, большой нож, лишь немного уступавший мечу; его лезвие холодно поблескивало в отсветах солнечного света, все же проникавшего в палатку.