Император спешился. Провел коня в перекосившиеся, но на деле очень крепкие ворота. У единственной коновязи понуро стояли три заседланных скакуна. Хрустели зерном. Друг на друга внимания не обращали.

Подоспевший конюх потянулся было принять у шефанго поводья. И признал. Поклонился. Сверкнул в улыбке кривоватыми зубами:

— Мир вам, сотник. Коня, как всегда?

— Как всегда. Здравствуй, Юсуф. — Эльрик сам подвел Тарсаша к коновязи. Снял уздечку. Конюх подоспел с мешком зерна. Засыпал в ясли, не скупясь, бросая на скакуна оценивающие взгляды:

— Сказка-конь. Но вы ведь, если память не изменяет недостойному, всегда предпочитали кобыл. Рыжих. Последняя, я помню, горяча была.

— Греза-то? — Эльрик протянул Юсуфу золотой и повесил уздечку на крюк рядом с яслями. — Разве ж она горяча?

— А у нас хозяин новый. Правда, слова условные те же, — пробормотал ошалевший конюх, разглядывая монету. Жадность боролась в нем с честностью, и в конце концов страх победил, — Вы, сотник, ошиблись, уж простите недостойного. Это золотой.

— Что, не нужен? — искренне удивился де Фокс.

— Понял. — Юсуф спрятал монету и поклонился. — Благодарю.

— Всегда пожалуйста. — Эльрик с подозрением оглядел пустынный, неширокий двор и отправился ко входу в харчевню. Три лошади, ожидающие хозяев, навели на мысли о том, что громко заявить о себе можно и в Мераде. Заявить так, чтобы переполох поднялся до самого Эрзама. «Участь грешника» помимо хорошей кухни и удобных комнат поневоле предоставляла постояльцам еще и эту возможность.

— Господин желает покушать? — Низенький толстячок, сверкая маслинами заплывших глаз, выкатился из прокоптившейся глубины зала, — О! Господин — чужеземец. — Он заговорил на всеобщем, чуть утрируя акцент:

— Что желаете? У нас богатый выбор. Танцовщицы? Плов? Может быть… вино? Есть даже хлебное.

— Комнату, — буркнул Эльрик на всеобщем же. Он привык к тому, что здесь его узнают, и начинать дрессировку нового хозяина было ужасно лень.

— Почтеннейший чужеземец ошибся, — Толстяк расплылся в улыбке. — Здесь не сдают комнат.

— Почтеннейший чужеземец никогда не ошибается, — зарычал шефанго на исманском едва ли не чище, чем сам хозяин. — Я могу поинтересоваться у тебя насчет прогорклого масла, но, веришь ли, мне проще натопить масла из тебя самого.

— Что вы, все самое свежее, — машинально пробормотал исман условный ответ. И только потом застонал обреченно:

— Комнату? Простите несчастного, великодушный господин, не признал, не видел, не вспомнил. А комнат нет.

Последнюю только что отдал. Что хотите делайте. Бейте Аслана. Убивайте Аслана. Но нету.