– Вот сейчас возьму и прикажу тебе, чтобы ты отрезал свой член! И выбросил на помойку! И посмотрим, как ты тогда запоешь! Небось тоненьким таким голосом, сладким запоешь?! А, Манагар?! Приказать? Чтобы ты поменьше болтал?!

– Ладно, ладно! Чего разбушевалась?! Погорячился я! – Манагар ухмыльнулся и погладил мелькающую у него между ног голову старательной рабыни. – Это я так просто… шучу! Рад, что Адрус все-таки прибыл. Ну что, когда пойдем за короной? Люди готовы! Пора заниматься делом!

Адрус помолчал, посмотрел на солнце, на бассейн, пожал плечами:

– А чего за ней идти? Она у меня. Вот тут, в мешке. – Он медленно развязал устье мешка, достал корону, повертел в руках, прищурившись посмотрел на желтый обруч, сверкнувший на солнце, и бросил его обратно, снова завязав узел стягивающей горловину веревки. – Нужно только доставить ее во дворец. Властителю. Кстати, а где наш великий маг? Куда он…

Адрус не знал, что именно его насторожило. То ли поза Манагара, напрягшегося, как для прыжка, то ли его сузившиеся глаза, похожие на глаза лучника, выбирающего цель, но только теперь он знал наверняка – беда!

– Опасность! – успел крикнуть он, и его голос перекрыл рев Манагара:

– Атака! Атака! Атака!

Вот когда Адрус пожалел, что убрал мечи в вещмешок. Ему не хватило двух секунд, – рабыни, которые ублажали Манагара мгновение назад, уже неслись к нему с невероятной, нереальной скоростью, как тени из ночных кошмаров. В руках – небольшие кинжалы, и последняя оторопелая мысль была: «Где же они их хранили?!»

Но, прежде чем рабыни добежали до Адруса, засвистели стрелы. Две стрелы вонзились в грудь Сары, засев там наполовину, одна рванула плечо Адруса, остальные прошли мимо, высекая искры из брусчатки. Делия каким-то образом умудрилась увернуться от стрел, и на ней не было ни царапины. И первое, что она сделала, завопила во весь голос:

– Манагар! Стоять! Останови их!

Но Адал только ухмыльнулся и махнул рукой, указывая на Адруса и двух девушек:

– Убить их! Убить!

Если бы не Сара, Адрусу пришлось бы туго. Когда стрелы попали ей в грудь, она даже не изменилась в лице, мгновенно выхватила мечи и встала перед Адрусом, лихорадочно развязывающим вещмешок.

Первая волна нападавших разбилась об нее, как о скалу. Воительница срубила двух ближайших рабынь, как коса крестьянина рубит траву. Одно плавное движение, и две девицы, только недавно услаждавшие взгляд и радующие наблюдателя красотой, превратились в кровоточащие куски мяса!

Когда Адрус все-таки извлек из мешка мечи, все рабыни, которые бежали на них от Манагара, были уже мертвы. Сам Манагар куда-то исчез, а со всех сторон к месту схватки бежали вооруженные люди – их было много, очень много, слишком много! На трех человек – на раненую воительницу, из уголка рта которой сочилась кровь, на Делию, скалящуюся в ярости, как загнанная в угол собака, и Адруса – холодного, сосредоточенного, как всегда бывало в минуты опасности, мчалась сотня, не меньше, и часть ее на ходу натягивала луки и поднимала арбалеты.