Глава 9

В постели, пропахшей пылью и временем, Дорц прижал ее к себе. Энн положила свою голову к нему на грудь и теперь при каждом выдохе поднималась на дюйм. Глаза ее были закрыты, но он знал, что она не спит. Уже прошло несколько часов, в течение которых он всматривался сквозь ночную тьму в потолок комнаты этого уже давно покинутого всеми мотеля, зная, что ее невысказанные вслух мысли движутся параллельно с его размышлениями. «Это потому, что мы так близки — вот ведь в чем дело. После всего того, что с нами произошло… В конце–кон–цов, дошло до этого».

Энн повернулась, гладкая щека скользнула по коже его груди. Глаза ее открылись с легкостью, — нет, то было отнюдь не тревожное пробуждение — и она посмотрела на него.

— Ты должен постараться хоть немного поспать.

— Да… да. — ответил он, одной рукой лаская ее волосы. — Ты тоже… Завтра нас ждет великий день: все Рождества зараз.

Улыбка.

— Не совсем.

Теперь уже без улыбки.

— Это же разные вещи.

— Ну…

«Впрочем, а что я об этом знаю? Единственные рождественские вечера, которые я помню, — из прошлого».

— Ты понимаешь… — его ладонь оторвалась о ее волос и махнула куда–то вдаль. — Когда мы были детьми… в том месте…

По какой–то причине он не хотел сейчас произносить этих слов, названия этого места. Она сама его назвала:

— «Уродский Рай».

— Эта помойка… бог мой… что за дыра… Проклятые богом армейские бараки на холмах. Какой–то древний скаутский лагерь, который этот дешевый сукин сын… — еще одно непроизнесенное вслух имя. — Что–то, что он снял всего лишь за два цента. А потом уж набил туда целое войско свихнувшихся деток.

— Ну, там вовсе и не так уж плохо было… по крайней мере, мы не голодали.

— Велико дело! Да это все потому, что эти его ребятки в белых халатах сказали ему, что когда мы голодные, то не в состоянии сконцентрироваться и не способны потому проделывать никаких фокусов…

Энн вздохнула.

— Постарайся не думать об этом, если это и впрямь так тебя беспокоит.

Дорц вздохнул.