Леггер забрался в пустое сидение рядом с трупом и крепко прижал Рэйчел к себе. Кабина накренилась; Рэйчел завалилась на него как раз в тот момент, когда откуда–то снизу послышался душераздирающий скрежет. И вот затем с удивительной плавностью стенки котлована поплыли вниз. Вертолет поднялся выше, и Леггер увидел, как удаляется захламленное дно карьера. Промелькнули проржавевшая ограда, пустыня с дорогой, сузившейся до тонкой нити, затем исчезнувшей где–то на западе. Когда вертолет выровнялся, на горизонте не было ни облачка.

«Ну вот и все, — подумал Леггер, глядя сквозь плексиглас. — Ничего, кроме голубой пустоты».

И реальный мир удаляется прочь. На него нашло нечто вроде умиротворенности. «По большей части, утомление», — подумал он. А в остальном… просто что–то еще, чему он пока не в состоянии был подобрать названия. Наступившая после выстрела тишина продолжала эхом отдаваться в его ушах. Внезапное чувство завершенности, словно бы все с того самого момента, когда он впервые увидел под собою огни Лос–Анджелеса, сложилось в единое целое. Чистое, как тот воздух. Стеклянная жизнь, прозрачная, словно образ на видеопленке. Последний кадр, смерть Стрезличка, должен быть записан. А может, это и было сделано каким–то образом, так что теперь он лежал в рулоне вместе с остальными — мрачные воспоминания, которым конца не будет.

Зрение Леггера не могло ни на чем сфокусироваться в этой синеве. Где все попадает на пленку и ничто никогда не будет забыто. Он потянулся к иллюминатору, и невесомая Рэйчел чуть не выскочила из его рук. Он повернулся к ней и увидел, что голова ее запрокинулась назад, рот был открыт, кожа побледнела. Силы покинули ее, и глазам Леггера вновь предстал больной ребенок… Она падала… Прежде чем Рэйчел окончательно лишилась чувств, он успел подхватить ее на руки, после чего опустил в небольшой зазор между двумя креслами. Она лежала там, задрав вверх тоненькие ножки, и ее измученное личико было обращено к нему, хотя она уже ничего не видела.

«Вот оно, — подумал Леггер, — ее предел, а за ним…»

Он выпрямился. Труп Стрезличка в соседнем кресле завалился набок. Рука мертвеца продолжала держать штурвал, а покрывающаяся трупными пятнами голова стала раскачиваться из стороны в сторону, как у китайского болванчика. Влажный смрад наполнил кабину. Леггеру стало интересно, сколь долго они смогут держаться в воздухе.

«Быть может, мы летим на автопилоте и полет будет продолжаться до тех пор, пока не кончится горючее. А может быть, мы уже камнем летим к земле».

Будучи не в силах оторваться от кресла, Леггер не был уверен в том, какой из этих двух вариантов сейчас для него более предпочтителен.