А что, если они не были добрыми людьми?
Задняя дверь распахнулась, и кого-то ввели в комнату. Кого-то в медвежьей шкуре, похожего на кучу земли, с руками, способными творить чудеса.
– Тетушка Нин!
Сефия хотела вскочить и обнять вошедшую, но она по-прежнему была прикована к креслу невидимыми узами.
– Ты жива, тетя! С тобой все в порядке?
Нин потребовалось несколько секунд, чтобы поднять взгляд. Но и когда она это сделала, ее мутные глаза смотрели, но мало что видели. Было что-то расплывчатое и неопределенное в очертании ее плеч, в том, как она перебирала пальцами.
– Это ты, моя девочка? – пробормотала она.
– Да, я. О, тетушка Нин!
– Почему ты не сказала мне, что Сефия ничего не знала о своих родителях? – сердито спросила Танин.
Губы Нин пошевелились, рот пытался что-то вымолвить, но ни одного звука она произнести не смогла. Брака заняла свой пост возле бокового шкафа и встала там, скрестив руки на груди.
– Ну, – продолжала Танин. –
– Я не знала, в чем они были замешаны, но знала, что это было что-то плохое, – проговорила Нин. Слова, казалось, сами соскальзывали с ее языка, словно она была неспособна их контролировать.
– Они похитили что-то важное. Что-то, что им не принадлежало. И кого-то убили, чтобы сделать это.
– Но… – проговорила Сефия – она хотела поглубже вжаться в кресло, но ей и это не удавалось.
Танин кивнула:
– Ты пыталась сделать всё как надо, но ты же ничего не знала! Не могла ничего знать.
Нин говорила сквозь зубы:
– Я помогла им попасть в Хранилище. Они собирались там что-то взять. Что им не принадлежало. Я не знаю, что. Кого-то убили. Поэтому им и пришлось бежать. А поскольку я им помогла, то, как они сказали, мне тоже следовало бежать. Бежать или умереть.
Так вот почему они ее прятали. Вот почему построили дом, похожий на сторожевую башню. И каждый день смотрели в море.