Назревающую схватку остановил Стратег.

– Хватит разговоров, – сказал он. – Едем дальше.

Палач удивил Гончую – послушался, взялся за приводные рычаги, и дрезина снова поехала вперед. Только теперь мрак впереди разрезал луч фонаря Стратега.

Может, он и не отнесся всерьез к предупреждению своей беглой ищейки, может, вообще решил, что у нее поехала крыша, но не выключал фонарь до следующей станции.

Прибытие туда прошло по тому же сценарию, что и на Дзержинской: Палач выслушал короткий доклад пограничников и снова куда-то ушел.

– Куда он все время ходит? – спросила у Стратега Гончая, когда ее мучитель скрылся на платформе.

– Связывается по телефону со следующей станцией, чтобы сообщить о нашем движении и узнать обстановку.

– Чтобы доблестные красные пограничники ненароком не перестреляли нас, приняв за диверсантов? – усмехнулась Гончая.

Забыла, что разговаривает не с Палачом, на Стратега ее сарказм не действовал.

– И это тоже, – невозмутимо ответил тот. – Но главное, убедиться, что станция по-прежнему существует, и туда можно доехать.

Гончая хотела съязвить и по этому поводу, но передумала. В метро никакая предосторожность не бывает лишней.

В этот раз Палач отсутствовал дольше и вернулся чем-то озабоченный.

– Можем ехать, но надо поторопиться, – объявил он, запрыгнув на дрезину, и сразу взялся за рычаги.

– В чем дело? – насторожился Стратег.

– На Красных Воротах тревога. Сталкеры с поверхности не вернулись.

Стратег сразу расслабился, да и брамин не придал словам Палача особого значения, и совершенно напрасно. Смельчаки, собирающие на поверхности разный полезный хлам и гордо именующие себя сталкерами, пропадали часто – этим в метро никого не удивишь. Обычно их исчезновение станции не угрожало. Но случалось и по-другому.

В отличие от Стратега и брамина, одноглазый напарник Палача отнесся к его предупреждению серьезно. Настолько серьезно, что впервые решился заговорить.

– Плохо дело.

Это прозвучало, как «п…охо де…о». Мало того, что одноглазый пропустил букву «л», он и говорил скрипучим, нечеловеческим голосом. Похожим образом изъяснялся раненый штурмовик, которого Гончая однажды встретила в госпитале Рейха. Бедолага напоролся на растяжку, при этом избежал серьезных осколочных ранений, но получил тяжелейшую контузию и практически оглох.

Стоило вспомнить оглохшего штурмовика, и странное поведение одноглазого мгновенно объяснилось.