Меня охватил шок. Рука судорожно раскрылась, и крюк выпал. Я отшатнулся, брызнув рвотой. Его слабые мольбы заглушил хриплый кашель из моего горла, пока я опустошал желудок. К вони подворотни присоединился жаркий и громкий запах свежей блевоты. Я содрогнулся и повалился в грязь.

Думаю, он все еще был жив, когда я снова поднялся на ноги и пошел помочь Шегешвару. Звуки, что издавал дилер, следовали за мной всю дорогу из подворотни, а новости на следующий день сообщили, что он истек кровью ближе к рассвету. С другой стороны, те же самые звуки преследовали меня еще многие недели, когда бы я не оказывался в такой тишине, что мог слышать свои мысли. Большую часть следующего года я часто просыпался с забитыми ими ушами.

Я отвернулся от этого воспоминания. Перед глазами оказались стеклянные панели терминала. За столом напротив за мной пристально наблюдал Шегешвар. Может, тоже вспоминал. Он скривился.

– И тебе кажется, у меня нет права злиться? Ты исчез на девять недель, ни единой весточки, пока я сидел с твоим говном и выглядел дурак дураком в глазах других гайдуков. А теперь просишь изменить планы? Знаешь, что я делаю с теми, кто смеет так борзеть?

Я кивнул. С мрачным юмором вспомнил собственный гнев на Плекса пару месяцев назад, пока истекал жидкостями синтетического тела в Текитомуре.

Нам, э-э, придется изменить планы, Так.

Мне хотелось убить его только за то, что он такое сказал.

– Думаешь, тридцать процентов – несправедливо? Я вздохнул.

– Рад, ты гангстер, а я… – я махнул рукой, – не лучше. Сомневаюсь, что мы оба много понимаем в том, что справедливо, а что нет. Делай как знаешь. Я найду деньги.

– Ладно, – он все еще смотрел на меня. – Двадцать процентов. Это отвечает твоему пониманию коммерческих приличий?

Я покачал головой, промолчал. Покопался в карманах в поисках стеков памяти, сжал кулак и наклонился с ними.

– Вот. Ты пришел за этим. Четыре рыбки. Делай с ними, что хочешь.

Он оттолкнул мою руку и зло ткнул пальцем в лицо.

– Нет, друг мой. Я буду делать с ними то, что ты хочешь. Я только предоставляю тебе услугу, и не смей, сука, об этом забывать. И я сказал – двадцать процентов. Что, справедливо?

Решение выкристаллизовалось из ниоткуда, быстро, как затрещина по затылку. Разбираясь позже, я так и не понял, что к нему привело, – только казалось, словно я опять слушаю голосок из темноты, который велит торопиться. Что это было похоже на внезапное покалывание пота на ладонях и ужас, что я опоздаю к чему-то действительно важному.

– Я сказал серьезно, Рад. Решать тебе. Если ты теряешь лицо среди приятелей-гайдуков – откажись. Я их выкину где-нибудь в Просторе, и мы закончим наш бизнес. Выставишь мне счет – я придумаю, как его оплатить.