– Не идет водорослевый бизнес, а? – перекричал я турбины. Сьюзи Петровская бросила краткий взгляд в мою сторону.

– Что-что?

– Водорослевый бизнес, – заорал я опять, показывая на оставшуюся позади станцию. – Не идет, да?

Она пожала плечами.

– С рынком сырья никогда не угадаешь. Большинство независимых добытчиков вытеснили давным-давно. Здесь работают огромные мобильные установки «Кош-Юнити», вся переработка и скирдование происходят прямо на борту. Поди поконкурируй.

Ее отношение не ново. Сорок лет назад, перед моим уходом, все Сьюзи Петровские этого мира давали такой же флегматичный ответ на экономические трудности. Та же замкнутая стойкость, то же мрачное пожатие плечами с сигаретой во рту, как будто политика – какая-то гигантская капризная погодная система, с которой ничего нельзя поделать.

Я вернулся к наблюдению за горизонтом.

Через какое-то время зазвонил телефон в левом кармане. Я помедлил, потом раздраженно передернулся, выудил его, еще жужжащий, и прижал к уху.

– Да, что?

Из прижавшейся электронной тишины материализовалось бормотание, колыхание тишины – словно пара темных крыльев, бьющихся в неподвижности над головой. Намек на голос, слова, ползущие шепотом в ухо.

времени не осталось

– Да, это ты уже говорила. Я и так лечу, как могу.

больше не могу их сдерживать…

– Да, я прямо сейчас.

прямо сейчас…

Это прозвучало как вопрос.