Неудивительно, что Радулу Шегешвару трудно было смириться с тем, как я изменился. Если бы человеку, который приходил к нему два года назад за помощью, рассказали эту историю о перепутанной преданности и пьяных сменах маршрута, он бы рассмеялся и не поверил.

Нет, ты бы не рассмеялся.

Ты бы смотрел, холодно и отстраненно, почти не слушая и думая о чем-то другом. О следующей резне приверженцев Нового откровения, крови на лезвии «Теббита», глубокой яме в Болотном Просторе и истошном крике, который все не кончается и не кончается.

Ты бы отмахнулся от истории, не вникая, правдива она или нет, довольный тем, что имеешь.

Но Кой заглотил ее, не произнеся ни слова. Когда я делал паузу и смотрел на него, он не задавал вопросов. Терпеливо ждал и однажды, когда я замялся, мягко, жестом, попросил продолжать. Наконец, когда я закончил, он молча посидел и кивнул самому себе.

– Говоришь, когда она впервые проявилась, то приняла тебя за другого.

– Да. – Внимательность чрезвычайного посланника мгновенно подняла имена из глубин посторонних воспоминаний. – Одиссей. Огава. Она думала, я один из ее солдат, из батальона Тецу. Из Черных бригад.

– Что же, – он отвернулся с непроницаемым лицом. Голос мягкий. – Спасибо, Ковач-сан.

Тишина. Я обменялся взглядами с Бразилией.

Серфер прочистил горло.

– Все так плохо?

Кой сделал вдох так, словно ему от этого было больно.

– Это не помогло, – он снова посмотрел на нас и печально улыбнулся. – Я служил в Черных бригадах. Батальон Тецу в них не состоял, это был отдельный фронт.

Бразилия пожал плечами.

– Может, она что-то перепутала.

– Да, может, – но печаль не покинула его глаз.

– А имена? – спросил я. – Их ты узнаешь?