– Может, и нет. Но позволь мне быть честной до конца, Ковач. Если это Макита, она стоит для народа Харлана во сто крат больше, чем какая-то наемная охотница из деКома, которая тебе приглянулась.

Когда я посмотрел на Трес, то чувствовал, как в меня прокрадывается холодная, разрушительная легкость. Она казалась почти уютной, как возвращение домой.

– А может, она стоит больше, чем какая-то серферская неокуэллистская хромоножка. Никогда не приходило в голову? Готова на эту жертву, да?

Она посмотрела на ногу, потом на меня.

– Конечно, – сказала она мягко, словно объясняла ребенку. – А что, по-твоему, я тут делаю?

* * *

Час спустя секретный канал поймал внезапную возбужденную передачу. Подробности остались непонятны за ликованием, но суть была ясна. Сосеки Кой и небольшая группка выживших выбралась из схватки за Мици Харлан. Маршрут побега из Миллспорта не подвел.

Они были готовы забрать нас.

Глава тридцать пятая

Глава тридцать пятая

Когда мы вошли в деревенскую гавань и я огляделся, чувство дежавю оказалось настолько ошеломляющим, что я чуть ли не чувствовал запах гари. Чуть ли не слышал панические крики.

Чуть ли не видел себя.

Приди в себя, Так. Это было не здесь.

Не здесь. Но здесь были то же бессистемное скопище построек, укрепленных для плохой погоды и расползающихся от воды, тот же крошечный центр из магазинчиков на главной улице и тот же портовый комплекс в одном конце бухты. Те же пришвартованные у причала гроздья килевых траулеров и каботажников в тени корпуса большого океанского охотника на скатов с аутригерами. Даже та же заброшенная исследовательская станция в дальнем конце бухты и недалеко от нее – примостившийся на утесе молельный дом, который стал взамен станции сердцем деревни, когда иссякло финансирование проекта Микуни. На главной улице ходили женщины, мешковато закутанные, словно торопились на работу с опасными веществами. Мужчины – нет.

– Давайте быстрее закончим, – пробормотал я.

Мы пришвартовали шлюпку на том конце пляжа, где над мелководьем под углами, говорящими о запустении, склонялись заляпанные и захоженные пластмассовые пирсы. Сиерра Трес и женщина, которая называла себя Надей Макитой, сидели на корме, пока мы с Бразилией разгружали багаж. Как и любые путешественники по Миллспортскому архипелагу, владельцы «Островитянина с Боубина» запасли уместную женскую одежду на случай, если придется пристать в каком-нибудь сообществе на Северной косе, и Трес с Макитой были замотаны по самые глаза. Мы помогли им выбраться из шлюпки, как я надеялся, со столь же уместной заботой, собрали рюкзаки на запечатке и направились по главной улице вверх. Процесс оказался медленным – Сиерра Трес перед сходом с яхты накачалась по самые глаза боевыми болеутоляющими, но гипс и ботинок из гибкого сплава по-прежнему принуждали ее к походке старухи. Мы ловили на себе любопытные взгляды, но я их объяснял светлыми волосами и телосложением Бразилии. Я начал жалеть, что мы не замотали заодно и его.