И в самом деле, все сходится. После смерти царя Иоанна у него осталось два сына, Федор и младенец Димитрий. Новым царем, естественно, становится старший сын. Борис Годунов, приходящийся родичем жене Федора, забирает власть в свои руки. А знатный боярин Василий Шуйский, сам желающий в будущем занять трон, нанимает убийц, избавляясь тем самым от двух соперников, Димитрия и Бориса: один мертв, а на другого падает страшное подозрение. И хотя дознание сделало вывод, что царевич погиб случайно, наверняка Шуйский шепнул кому-то о вине Бориса, и очень вероятно, что эти слухи помешают Годунову стать царем. Но убийца ошибся: Романовы заменили Димитрия другим мальчиком, а подлинного царевича увезли и спрятали. «Такое нельзя проделать без участия родичей. Наверняка мать и дядья все знали». В результате умертвили кого-то другого, может быть, того самого поваренка Богдашку… Хотя нет, Прохор утверждал, что они все вместе доехали до Твери, а потом Богдашку повезли на север… «Да, все верно, я царевич Димитрий! И я стану царем! Наконец-то я смогу обрести власть, о которой так долго мечтал!»

Внезапно он вспомнил, что Федор Романов говорил про Василия: тот не видел царевича с младенчества и, значит, не подозревает о подмене. А дознание закончилось подтверждением несчастного случая. То есть, кем бы ни был убитый ребенок, для всего мира Димитрий теперь мертв. «Смогу ли я доказать свое происхождение? Конечно, ведь моя мать и другие родичи живы. Да и Романовы в случае надобности подтвердят, что я царевич. Ведь для того они меня и спасли, чтобы отблагодарил их, когда сяду на престол».

Мысль о том, что он сможет претендовать на трон самой огромной в мире страны, буквально сводила с ума. «Да и какой страны! Армия сильнейшая, народ богобоязненный, верный, женщины красивы как на подбор! И все это будет под моей властью, все подчинится моей воле!»

Немало времени понадобилось Димитрию, чтобы свыкнуться с мыслью о своем царском происхождении и будущем могуществе. Конечно, он жил при дворе французских королей, считался кузеном Екатерины и дядей ее детей, но всегда помнил, что это лишь удачная выдумка, позволившая ему занять высокое положение. По сути, он оставался сыном перчаточника. Но теперь все было по-другому. Волею случая он присвоил тело настоящего царевича и сейчас все больше ощущал себя сыном русского государя. Все чаще грезил он о будущей безграничной власти.

* * *

Между тем время шло, дни складывались в месяцы, а месяцы – в года. Димитрий рос, внешне все более превращаясь в послушника, но в душе призвания к служению не имел. Он все время ждал, когда появятся Романовы и призовут его на царство. Хотя, конечно, было понятно, что, пока царь Федор жив, ожидать этого не приходится.