— Ты ведь Завьялых? — тихо спросил он, и Петер медленно кивнул. Цезарь извлёк из кобуры пистолет, который врачи, очевидно, не смогли отобрать, и, заставив всех присутствующих забеспокоиться, задумчиво покачал его на ладони.

— Я хотел найти тебя… давно. Но случая всё не представлялось, дела, всё такое, — он мрачно улыбнулся. — Ты вылитый отец, так тебя и узнал.

— А зачем… хотели найти? — деревянно уточнил Петер, ещё не успевший сесть и отступивший от Цезаря почти к самой двери.

— Попросить прощения. За себя… и за Аспитиса тоже за компанию, от него же не дождёшься. Тебе не говорили, кто ваших друзей-генштабовцев убил? А потом и всю твою семью?

— Вы?

— Я курировал. Не всегда получалось избегать вот такого. Пару раз, чтобы Аспитис совсем с ума не сходил, приходилось убирать и приближённых к Рэксу Страхову агентов, и, если я не мог отвести дуло, я брал это на себя. Такими были ваши друзья, — Цезарь сжал рукоять пистолета, и Адамас понял, что сам с начала этого разговора почти и не дышит. — Ну а потом и твоих родителей решили… чтоб не служили плохим примером для других. Я знал, кто другой и ребёнка застрелит, у нас хватало больных на голову фанатиков — в те годы их повылазило особенно много. Поэтому я пришёл сам. Кому ещё нести кару от лица Аспитиса Пикерова, как не его правой руке? Странно, что я не видел тебя в тот наш приезд на учебную базу, но, видно, была не судьба. Я всегда знал, что однажды расскажу тебе, почему ты остался сиротой. Чтобы ты ещё раз подумал, на чьей стороне ты хочешь служить.

— Вы продолжали работать на него, хотя делали не то, что считали правильным, — Петер нервно почесал локоть. — Почему?

Цезарь пожал плечами.

— Если бы я ушёл, кто бы остался? Знаешь, что здесь по-настоящему невероятно? — он оскалился и бездумно посмотрел на пистолет. — Что после всего того, что творилось в те шесть лет, после того, на что он нас вынуждал, теперь, оказавшись у пустого корыта, он просит нашей дружбы. Моей дружбы!

На последних словах его голос сорвался в рычание, и Адамас осознал, что ещё немного и Цезарь начнёт громить палату. Картинка из разных кусочков: бессильная злость «правой руки Аспитиса Пикерова», его по неизвестным причинам отстранение от важных миссий в их непростое время, а в итоге и вовсе ссылка на Север, как когда-то поступили с Бельфегором, столь малое количество агентов, ушедших за Аспитисом в слияние, — сложилась в одно целое, и Адамас спросил:

— А ему-то вы об этом сказали?

— Ну не такими словами, конечно, — стрельнул в его сторону искрящими, как оголённые провода, глазами Цезарь. — Не мог же я, в конце концов, в лицо сообщить Мессии-Дьяволу, что, по моему мнению, пятнадцать лет назад он своим решением предал не только меня и Рэкса, но и всю нашу организацию? Что не глядя разрушил то, что строилось десятилетиями, пока Август, Филипп и Эдриан были заняты своим здоровьем, Рейо Стамесов — наукой, а Люцесс — делёжкой власти?! И что, если он не принесёт искренних публичных извинений, даже после падения Марка к нему никто не вернётся? Я удивлён, что за ним вообще кто-то пошёл!