Лес становился все гуще, но юный проводник Родько – «глаза и уши тиуна» – шагал вполне уверенно, соотносясь с одному ему ведомыми приметами. Вскоре впереди посветлело, послышались чьи-то голоса… и крик, полный ужаса и боли!

– Быстрей! – вытащив меч, приказал князь.

Да что и было приказывать, все и так уже почти бежали! Впереди снова раздался крик, точнее сказать – стон, протяжный и дикий, так стонет, умирая, раненый зверь. Кричала девушка… или ребенок.

В лицо Довмонта ударила мокрая еловая лапа. Хрустнула под ногами ветка. Крик вдруг резко оборвался, затих…

Князь и воины выбежали на небольшую поляну, посередине которой был вкопан высокий оструганный столб, весь забрызганный кровью и опутанный странной веревкою, уходившей к лежащей навзничь девушке, похоже, что уже мертвой. Худенькое белое тело, грязные волосы, кровь… Рядом – четверо гнусных типов с кнутами… при виде воинов стремглав кинувшиеся наутек.

– Догнать! – сунув меч в ножны, князь бросился к деве, приподнял, перевернул… И содрогнулся от ужаса!

Нет, это была не Рогнеда, а одна из княжьих рабынь, наложниц, после крещения отпущенная на свободу. Живот ее был вспорот, кишки вытащены и прибиты к столбу… вокруг которого несчастную и гнали кнутами, покуда не умерла – то ли от потери крови, то ли от болевого шока.

– Ах, милая… – поднимаясь, Довмонт стиснул зубы. – Ну, погоди, погоди… Хоть я и православный, но эта мерзость не останется неотомщенной! Никогда!

Из лесу уже вели пойманных палачей. Жаль, только двоих.

– Остальных пришлось убить, – виновато доложил Гинтарс. – Слишком уж быстро бежали.

Глянув на истерзанное тело, юноша побледнел и замолк. Подошедшие воины и тиун молча сверкали глазами, юного Родьку же от увиденного рвало в ближайших кустах. Гнетущую тишину, повисшую над поляной, прервал глухой стон, донесшийся из росшего рядом ельника.

Вопросительно посмотрев на князя, Гинтарс тотчас же бросился туда, прихватив с собой пару воинов.

Изловленные злодеи вели себя странно – не вырывались, не просили пощады, просто стояли, как статуи, уже готовые к смерти. В глазах их не было и следа раскаяния или страха.

– Вы расскажете всё, – щурясь, зловеще пообещал Довмонт. – Мы подвергнем вас тем же пыткам… Начнем вот с тебя!

Кунигас кивнул на одного из злодеев, крепкого и высокого парня с круглым, ничего не выражающим лицом и пустым взглядом:

– Возьмите его! Взрежьте живот, прибейте к столбу кишки. Ну!

Воины дернулись…

– Постой, князь! – прозвучал за спиной знакомый голос.

Довмонт обернулся:

– Рогнеда! Ты… Ты жива!