Летье относился к той породе людей, которые считали, что всему есть своя цена, и цена эта должна быть уплачена. Такие люди не принимали и не уважали дармовщину, никогда и ничего не делали задаром, а тех, кто провозглашал противоположные сему мировоззрению суждения, считали либо дураками, либо жуликами. Первыми Летье брезговал, вторых — презирал. Он сморщился от слов мага, словно куснув неспелого лимона, и уже набрал в грудь воздуха, чтобы отборной бранью погнать чужака вон, но Тобиус быстро продолжил говорить.

— Ладно, забудем об этом бреде. Еще не хватало, чтобы ангелы водили беседы с таким паскудным грешником, как я. — У отца Эмиля от этих слов глаза на лоб полезли, он, конечно, был практически уверен в неискренности чужака, но не ожидал, что тот так бесцеремонно разоблачит сам себя. — Я случайно узнал о вашем горе и поспешил сюда в надежде помочь, ибо у меня есть небольшой опыт в общении с потусторонними тварями. Дабы сие не было истолковано превратно, поясню — я с ними сражался и даже побеждал. То, что вы послали человека за савлитом[43], - это правильно, однако успеет монах приехать или нет, мы можем лишь гадать и молиться. Дайте я взгляну на девочку, возможно, мне удастся помочь.

Отец Эмиль повернулся к хозяину и быстро зачастил, но тот остановил его, подняв широкую, как лопата, ладонь. Безусловно, священник имел авторитет в Шем-ду-Махгритэ, как и полагалось защитнику душ человеческих, но и сам Летье являлся человеком достаточно властным.

— Зачем? — повторил он.

— Вам нужна помощь, — пожал плечами волшебник, — очень нужна. Я чувствую скорбь и страх, разлитый в воздухе. И отчаяние. Сам вдоволь напился этой горькой воды, знаю, каково это — медленно подыхать с пониманием, что никто тебе не поможет, никто не спасет. Дайте мне шанс помочь, а если преуспею, то приму любую благодарность, которую вы сочтете достойной.

Издали слышались голоса скотины, шелестела листва в лесу, шлепали по воде весла маленьких рыбацких лодочек на озере, журчала под приглядом больших фахверковых домов река, в траве на лугу стрекотали сверчки, а чужак отстраненно глядел пейзану в глаза.

— В дом, — прогудел Летье, тяжело поднимаясь и водружая на седую голову шляпу. Если священник и хотел что-то возразить на его решение, то воздержался.

Дом семейства Летье был просторным, рассчитанным на большое количество людей, однако внутри ничто не удивляло и не притягивало заинтересованных взглядов, обычный блеклый быт. Лишь ощущение тревоги и страха, словно въевшееся в стены живучей плесенью, заставляло напрячься и готовиться к чему-то недоброму. Нужная дверь находилась под охраной… нет, не так, она была забаррикадирована, и за тем, чтобы все так и оставалось, следили четверо крепких взрослых мужчин с дубинками. На лице одного из них темным пятном расплылся синяк, у другого была перебинтована рука, третий заметно хромал, а четвертый явно недавно потерял пару зубов.