На сей же раз он понял, что разумнее держать слова при себе. Если удастся, он шепнет их Богу-королю. Но только ему.

– «Печальный итог», – произнес он. – Даю вам новые кодовые слова. – Он помедлил. – «Красная пантера». «Красная пантера». Шагните вправо.

Те безжизненные, что стояли впереди и расслышали, сдвинулись в сторону. Прикрыв глаза, Жаворонок вздохнул. Он отчасти надеялся, что Всематерь побывала здесь первой и уже сменила команду.

Но она не приходила. Он открыл глаза и спустился к солдатам, где снова заговорил, изменяя кодовые слова для очередной партии. Зараз он мог обработать двадцать или тридцать бойцов и помнил, что в прошлый раз процесс занял часы.

Жаворонок продолжил. Он сохранит основные инструкции, чтобы безжизненные подчинились слугам, когда те прикажут тренироваться или идти в лазарет. Внушит второстепенную команду, которой их можно привести в движение и заставить маршировать в те или иные места, как было, когда солдат выстроили вне города для торжественной встречи Сири. И еще одну, чтобы содействовали городской страже.

Но он останется единственным, кто знает главный приказ. Только ему подвластно отправить их на войну. Закончив дела здесь, он двинется дальше и даст окончательную команду десяти тысячам солдат Всематери.

Обе армии перейдут под его контроль. И он займет свое место в самой гуще событий, вольный решать судьбу двух королевств.

48

48

Сьюзброн больше не уходил по утрам.

Сири лежала подле него, прижавшись и чуть свернувшись. Он мирно спал, грудь вздымалась и опадала, белое постельное белье окрашивалось россыпью разноцветных лучей, что неизменно происходило в его присутствии. Кто мог знать несколько месяцев назад, где она обретет себя? Не просто замужем за Богом-королем, но и в любви с ним.

Она не уставала этому дивиться. Он был важнейшей религиозной и светской фигурой на всей территории близ Внутреннего моря. Объектом поклонения халландренских Радужных тонов. Существом, которого боялось и кого ненавидело большинство идрийцев.

И он же тихо посапывал рядом. Бог цвета и красоты, с лепным, как у статуи, телом. А Сири? Ни тени совершенства, в этом она не сомневалась. И все же каким-то образом она дала ему нечто нужное. Толику непосредственности. Глоток воздуха без оглядки на репутацию и жрецов.

Она вздохнула, положив голову ему на грудь. За счастье последних ночей придется платить. «Мы беспробудные глупцы, – лениво подумала Сири. – Нам нужно избегать лишь одного: рождения ребенка, которого ждут жрецы. Мы же мчимся прямиком к беде».

Ей было трудно корить себя слишком строго. Она подозревала, что жрецы в скором времени раскусят ее игру. Продолжи она притворяться и дальше, не зачиная ребенка, они укрепились бы в подозрениях или как минимум разочаровались. Сири представляла, что случится, если она и дальше будет увиливать, а они вмешаются.