— Добро! — поддержали его гайдамаки. — Добро! Брать город в шашки!

— Вот подобные волюнтаристские заявления приведут нас к краху всего дела… — попытался встрять выступавший командир корпуса облоги полковник Торопец, но Козырь легко перебил его.

— Ты такими словами тут в нас не бросайся – мы их не разумеем всё равно. А разумеем мы вот что. Ежели не будем мы сейчас действовать, то окажемся зажатыми промежду молотом и наковальней. Размажут нас народники тонким слоем по блицкриговским боевым порядкам. Сейчас к народникам подкрепление пришло – из-под освобождённого Бадкубе конная армия Будиволны, и из столицы ещё одна. В ней густо молодогвардейцев – пешие и конные полки. А командует той второй армией генерал Хлад. Дрались уже пару раз мои хлопцы с теми молодогвардейцами – и, скажу вам, злые они враги. Очень злые. Один мой разъезд порубали под корень, а из второго только единый человек живым выбрался, да тот порубанный весь. А ещё Болботун доносит о броневиках, что привёл с собой генерал Хлад, об аэропланах и о бронепоезде. В общем, народники готовят прорыв. И Болботун уверен – этого прорыва его истекающей кровью армии уже не сдюжить. Попрощался он со всеми нами через своего человека, что присылал в штаб корпуса.

Эти слова заставили собравшихся в штабе гайдамаков притихнуть. Все знали отчаянного рубаку полковника Болботуна. Он сам водил не раз в рейды по тылам народников или гетманцев своих черношлычников, и выходил всякий раз сухим из воды. За его голову блицкриговское командование даже назначило внушительную цену, да только взять эти деньги никто не решался. Сам Болботун легко мог заставить любого расстаться со своей головой. А тут выходит он прощается с боевыми товарищами заочно – через присланного в штаб с последним возможно донесением человека.

— И что вы хотите нам предложить, спадар полковник Козырь? — спросил у него Торопец.

— А действовать мы должны, вот что! — рубанул ладонью воздух, будто шашкой, Козырь. — И есть у нас, по моему разумению, спадары, только два пути. Либо пойти город с шашки брать, да повыбить из него всю сволочь, что там засела. Либо ударить по народникам первыми – покуда те ещё только с силами собираются. И либо победить – либо смерть принять гайдамацкую!

— Гойда! — взорвался криком штаб. — Добро! Гойда! Бить сволочей! На народников! На город! Гетмана гэть!

Лицо полковника Козыря рассекла хищная улыбка. Он, наконец, добился своего – корпус облоги теперь уже не успокоится. Пришло его время – время шашки и винта. Время действия. И никакой Торопец, который вопреки имени, никуда никогда не торопится, его уже не остановит.