Ме-Лаан все никак не могла оторвать глаз от странного льда.

– Что такое? – спросил Вакс.

– Ничего. – Кандра тряхнула головой. – Ну что, это все?

– Насколько я могу судить, да.

Вместе они подошли к каменной двери в конце коридора. У нее не было ручки, зато имелось несколько резных отметок: круги с символами внутри, инкрустированными серебром. Вакс посмотрел на Аллика.

– Я ничего из этого не узнаю, – поменяв метапамять, сказал пилот. – Если это надписи, то на языке, который я не понимаю.

– Что будем делать? – спросила Ме-Лаан.

– Давай приведем остальных, – задумчиво проговорил Вакс. – Лишние головы нам не помешают, да и Мараси может их опознать по запискам Ре-Луура.

Они пустились в обратный путь. Первой снова шла Ме-Лаан, хотя Вакс внимательно глядел по сторонам в поисках любых указателей или ловушек. Шли по-прежнему медленно, поскольку кандра хотела убедиться, что ничего не пропустила.

Тельсин догнала Вакса, бросив взгляд через плечо на дверь и обхватив себя руками, хотя с медальоном ей не могло быть холодно. Аллик брел следом, снова надев свой согревающий медальон.

– Ваксиллиум, ты когда-нибудь спрашивал себя, – негромко заговорила Тельсин, – как ты очутился там, где ты есть?

– Полагаю, иногда. Хотя, думаю, я могу это отследить. Мне не всегда это нравится, но, если остановиться и хорошенько все обдумать, получается логично.

– А я не могу сделать то же. Помню, как была ребенком и полагала, что мне принадлежит весь мир. Что я сумею его захватить, когда стану старше, исполню свои мечты, стану великой. Но с возрастом я чувствую, как происходящее все больше и больше ускользает из-под моего контроля. Не могу отделаться от мысли, что все должно быть иначе. Как же так, если в юности я чувствовала, что все в моей власти, а теперь, будучи взрослой, часто ощущаю себя такой беспомощной?

– В этом виноват наш дядя, – сказал Вакс, – потому что он держал тебя в плену.

– И да и нет. Вакс, я взрослая женщина – у меня уже седина, и прожито больше половины жизни. Разве я не должна понимать, что к чему? – Тельсин покачала головой. – В этом нет вины Эдварна. Что мы наделали, Ваксиллиум? Мы одиноки. Наши родители умерли. Теперь мы сами взрослые, но где же наши дети? В чем наше наследие? Чего мы добились? Тебе ни разу не казалось, что на самом деле ты не вырос? Что все выросли, а ты только притворяешься взрослым?

Нет, Ваксу так не казалось. Но он все равно одобрительно хмыкнул: было куда приятнее, что Тельсин демонстрирует какую-то другую сторону своей натуры, нежели лихорадочную ненависть к Костюму и его людям.