"Я ничего не могу сделать..." — мысль морозом разлилась по разуму, охлаждая безумный порыв, но не заставляя замедлить бег.

 Холод звенел в воздухе, морозная ночь смотрела внимательно и пристально зеленоватыми огоньками фонарей, пятнавшими белизну улиц каким-то мертвенным светом. Тишина, скрип снега под ногами — одинокий звук в опустевшем городе, улицы которого покинула даже стража, и шум крови в ушах. Что есть силы бежать вперед, прочь от убежища, от Мари, бежать туда, где светятся впереди окна часовни.

 Часовня сияла впереди, призрачной бледностью выделяясь из темноты ночи, и витражи источали свет — чистый и дарующий спокойствие на несколько кратких мгновений, достаточных, чтобы попытаться привести мысли в порядок. Корнелий внутри, и, что бы его ни ждало, они успеют поговорить. О чем — неважно, надо только посмотреть в его глаза, услышать голос, и что-то для нее прояснится.

 Терис толкнула тяжелую дверь, и скрип рассеялся, не потревожив благостной тишины. Тихо, и воздух будто стеклянный, готовый со звоном разбиться от неосторожного шага, а с витражей смотрят, словно вечные стражи этого места, лики Девятерых. Без осуждения и гнева, а с каким-то отстраненным всеведающим спокойствием. И перед алтарем, преклонив в молитве колени, застыл Корнелий.

 — Корнелий, — звук имени нарушил тишину, легким эхом прокатился по пустому залу, и бретонец обернулся, вскинув голову и бессильно опустив руки.

 Исхудавшее лицо — воплощение борьбы с душевной мукой, на бледный лоб упали завитки отросших волос, а взгляд, выражавший стоическое смирение, внезапно исполнился страдания.

 — Корнелий, я... — после холода и бега ее душил кашель, и Терис не могла выдавить вопроса, только шла к бретонцу, с немой мольбой глядя в его глаза.

 — Терис... — он шагнул к ней и протянул руки, но вдруг нервно сжал пальцы и замер так, как будто бы боялся коснуться ее, — Я клянусь, я сам не знаю, как это произошло...

 — Ты...убил его?.. — вопрос сорвался сам собой, без надежды на опровержение, которого не последовало: Корнелий только стиснул зубы и схватился за голову, сгибаясь с полным отчаяния стоном.

 — Это все ошибка, я не знал, не хотел... Я бы никогда... — он поднял лихорадочный взгляд, и его руки вцепились в плечи Терис, а глаза отразили отчаянную мольбу, — Ты...ты ведь веришь мне?..

 Терис смотрела в его лицо, и что-то внутри безнадежно рвалось, обрекая на боль.

 Он не врал. Никогда не врал. И не убегал, верный рыцарским заветам, которые избрал для себя еще в приорате Вейнон. Наверное, это его и сгубило сейчас.