— Моя фамилия Хобарт, мистер Вайерман, — представился пришедший, не подав Майклу для пожатия руки, и, повернувшись, вкатил в комнату небольшой аппарат на бежевом, высотой по пояс, эмалевом столике на колесах. На передней панели аппарата имелись экран, несколько указателей и шкал, а также клавиатура, к бокам его крепились многочисленные непонятные дополнительные приспособления.

— Вы врач? — спросил Майкл.

— Совершенно верно, — быстро отозвался пришедший. — Но пусть это вас не тревожит. Я не собираюсь привязывать вас к столу, и трепанация черепа вам тоже не грозит.

— Я ничего такого и не думал, — ответил Майкл.

Хобарт поднял темную бровь.

— В самом деле? Тогда прошу прощения.

Землянин быстро и как-то обидно усмехнулся.

— Иногда не знаешь, сколько таким, как вы, бывает известно о процедуре классификации.

Майкл почувствовал растущее в груди раздражение. Это неожиданное чувство удивило его, поскольку он не считал себя обладающим правом на такие эмоции. Но потом, улыбнувшись самому себе, он решил, что сейчас, в этот краткий промежуток времени, может позволить себе быть таким, каким пожелает. Теперь уже было совершенно неважно, кем он был прежде, — к вечеру сегодняшнего дня его прошлое будет отсечено начисто. И совершенно неважно, что о нем подумает сейчас этот человек, земной врач, — все мысли ему заменят результаты тестов, которые он вскоре получит. В этот чудесный свободный промежуточный период перехода из одной жизни в другую, от лояльности одной к лояльности другой, не было никаких принципов, которых он обязан придерживаться, не было ничего и никого, что или кто мог бы вселить в него страх. И если в прежней жизни, без сомнений, он совершал что-то дурное или даже непростительное, по любым меркам, — не святой же он, в конце концов, — ну что ж, тест даст ему отпущение грехов.

Майкл указал рукой на стул.

— Присаживайтесь, доктор, — проговорил он вполне по-мужски, голосом, ничем не отличающимся от голосов других мужчин. — Таким, как я? Таким, как я, диссидентам и бунтовщикам, хотели вы сказать? Вероятно, повсеместно нам приписывается полное невежество. Но я особый случай, доктор. Вам часто приходилось тестировать бунтовщиков?

Хобарт пронзительно посмотрел на Майкла и отрицательно покачал головой.

— Нет, не сказал бы, что особенно часто, — ответил он ровным голосом. — Как вы знаете, обычно…

— Я ничего не знаю, доктор.

— Отлично, если вы не знаете, то, как правило, диссиденты требуют, чтобы их оставили в покое, — это одно из их основных требований. Они считают себя персонами вне общества и вне любых моральных устоев. По сути дела это так и есть, они с трудом способны сходиться с людьми, и потому желанный покой в большинстве случаев им предоставляется.