Они шли уже с четверть часа, но до сих пор не встретили ни одного прохожего. За все время разве что две повозки проехали в отдалении. Эти двигались более медленно и неудовольствия у караульщика не вызвали. Седоков разглядеть не удалось, были видны лишь их серые одеяния.

Отчасти из любопытства, а то и вовсе от скуки Найл снова взялся прощупывать ум провожатого. Будь на его месте обычный человек, он бы неизбежно ощутил вмешательство Найла, как если б тот оперся о его плечо. Здесь же реакцией была все та же удивительная, какая-то ватная пустота. Если не хуже. В глазах этого ходячего истукана улица смотрелась безликой и серой, словно запорошенный снегом пейзаж в сумерки. Конические башни и те казались подернуты блеклым флером равнодушия.

Теперь уже заинтригованный, Найл усилил концентрацию. Результат сказался немедленно: очертания конусов сделались ярче и четче.

Суть, получается, в том, что чувства провожатого приглушены и выхолощены; его гнетет неизбывная, серая скука. В сравнении с ним Найл и капитан смотрятся эдакими бодряками-оптимистами – быть может, оттого, что им еще не приелся этот раз и навсегда заведенный мир неизбывной одинаковости.

Под впечатлением от этого открытия Найл сконцентрировался с новой силой, пытаясь сообщить чувствам провожатого несвойственную им остроту и четкость. Результат попросту ошеломлял. Здания не только проглянули четче, на них даже проявились цветные полосы. То же самое произошло и с дорогой.

Найл невольно вздрогнул от резкого шипенья. Из щели в земле вырвался плюмаж пара. Причем влажный и жаркий запах его, напоминающий чем-то прачечную, сделался вдруг сладковатым и приятным, как у леденца.

С каменным лицом провожатого вдруг произошла метаморфоза: он с явным удовольствием повел носом и улыбнулся.

Вот это да! Так дорога на самом деле серая или цветная? А воздух пахнет леденцами или мыльной сыростью прачечной?

Есть и еще одно соображение. Помнится, ворону нравилось, когда в него проникал человеческий разум: птица чувствовала себя от этого более живой. Может, эта же причина заставила сейчас улыбнуться провожатого? Нет, все равно до конца не ясно.

Вернувшись «к себе», Найл тем не менее продолжил эксперимент. Дорога и конусы зданий снова были серыми, а воздух влажным от пара. Однако под сконцентрированным взглядом предметы сделались ярче и как-то достоверней. Найл попытался вновь расцветить их, насупившись от усилия. Серость и вправду отступила, и на зданиях проглянули красноватые, синеватые и желтые полосы, впрочем, тут же сошедшие на нет. Дорога же и вовсе осталась серой.