Найл предпринял еще одну попытку, более протяженную. Однако на этот раз ничего не случилось. Постепенно до него дошло, что дело здесь, видимо, не в интенсивности волевого усилия, а в некоем ментальном «фокусе».

Найл вновь проник в умозрительный мир своего провожатого и тут же понял, в чем именно ошибался. Он не догадался предположить, что здания, по сути, цветные.

Что ж, надо попробовать еще раз. И Найл словно нажал нужную кнопку: изображение моментально стало красочным, а воздух наполнился сладким запахом. Так что теперь картинка фактически совпадала со сном, который он видел в пещере хамелеонов.

Дорога и здания утратили свою унылую серость, лучась дружелюбным теплом. А на повозке, что тянулась в отдалении, двое ездоков щеголяли цветастыми полосатыми одеждами. Тягловое животное и то было теперь наряжено в пеструю попонку, словно являясь частью карнавала.

В повозке сидели мужчина и женщина; правила, кстати, она. Лицо ее, из-за худобы излишне бледное, тем не менее было до странности привлекательным.

Кстати, при дополнительной концентрации цветность усиливалась. В этом Найл убедился, стиснув зубы от напряжения. Получалось как в том сне: цвета углублялись и становились приятней глазу, усугубляя вместе с тем ощущение безмятежной радости. Сильней становился и свет, сообщая блаженству дополнительную остроту. Но вот что странно: при максимальном сосредоточении эффект получался обратный. Изображение словно выцветало, а сладкий дух сменялся мыльным запахом прачечной. Так что концентрироваться лучше не в полную силу – тогда и цвета будут насыщены, и запахи приятны. Кстати, некоторые из них, похожие на благоухание дворцовой кухни, напомнили Найлу о том, что он голоден.

Как ни странно, улыбка с лица провожатого успела сойти. Оказалось, он опять видит все во всегдашнем блеклом свете, который нагнетал ощущение унылой повторяемости и скуки.

Теперь, по крайней мере, прояснилось одно: Маг, кем бы он ни был, тонкий мастер иллюзий.

По безлюдным улицам они прошли уже по меньшей мере пару миль, так и не услышав никаких звуков, помимо разрозненного потрескивания разрядов да шипенья пара. Наконец в окружающей панораме наметилась хоть какая-то перемена. За строением, к которому они сейчас приближались, проглянуло еще одно – розоватое здание со шпилями, раза в три выше ближнего кулька. Там различались даже пешеходы.

Через четверть часа путники остановились перед этим зданием, по виду напоминающим дворец. Что приятно, его вполне можно было сравнить с каким-нибудь из крупных зданий города пауков – скажем, с бывшим женским общежитием (к которому до указа Найла, кстати, мужчины не допускались). Они приблизились к широкой, но невысокой парадной лестнице, где наверху перед кованой узорчатой решеткой стоял стражник – тоже, судя по всему, потомок пещерных жителей, с широким чувственным ртом и темной двухдневной щетиной. Лицо стражника показалось знакомым; Найл вспомнил почему. Он походил на одного из убийц, пробравшихся в город пауков, – того самого, что плену предпочел наложить на себя руки. Найл до сих пор не забыл тошноту, которую испытал, повалившись под ударом воли того убийцы.