– Что?

– Спрашиваю, теперь моя очередь? – проговорил Кокс, выпрямив спину. – Ты ведь разборку начал. Мне встать? – Он приподнялся.

– Замолчи! Сиди смирно!

– Это ведь твой отец? – спросил Кокс, усаживаясь.

Я смерил его хмурым взглядом.

Отец сидел, прижав к нижней челюсти обе ладони, и стонал. Захотелось снова ему врезать. Даже сильнее, чем хотелось продолжить разборку с Матаром.

– Долго же ты отца не трогал. Почему раньше его не убил? Со своими фокусами ты мог обставить все как самоубийство или обеспечить себе железное алиби. То есть… Осторожно!

Зашуршал песок, и я прыгнул на пять футов в сторону. На место, где я только что стоял, влетел Матар. В руке он сжимал камень размером с кулак, причем держал его острым концом вперед. Из-за моей увертки Матару пришлось прыгать через костер. Получилось неловко, и он повернулся ко мне, оскалившись.

– Брось камень в воду, – велел я.

Матар захлопал глазами. Я замахнулся как для пощечины, хотя стоял в десяти футах от него. Матар быстро повернулся к озеру и бросил камень во тьму. Раздался плеск, и я опустил руку.

– Это мой отец, – проговорил я, показав на папу, озадаченный взгляд которого превратился в откровенно ненавидящий. – Папа, это Рашид Матар. Убийца мамы.

Они уставились друг на друга с любопытством и опаской.

– Почему он еще жив? – спросил отец.

Я вгляделся в костер. Его отблески напомнили мне взрыв на кипрской взлетно-посадочной полосе.

– Почему ты еще жив? Хочешь убить его, убивай сам.

Кокс поднялся, кутаясь в спальный мешок, – совсем как индеец! Я прыгнул ему за спину и велел:

– Не брыкайся!

Я схватил его за пояс и поднял. Кокс напрягся, но не шевельнулся. Я перенес его в Вашингтон, на автостоянку у Пирс-билдинг, откуда забрал накануне вечером. Охранник в стеклянной будке увидел нас и нажал на кнопку. Где-то сработала сигнализация.

Кокс огляделся, переступая с ноги на ногу на ледяном тротуаре, узнал место и удивленно на меня посмотрел.

– Кокс, другие подобные мне существуют? – спросил я.