– А ну прекрати! Прекрати!

Отец снова вздрогнул и замолчал.

– Встань! – (Отец медленно поднялся, одной рукой придерживая брюки. Ремень с помятой пряжкой остался на могиле.) – Обернись!

Он обернулся, и я перенес его в Станвилл, на стоянку наркологической клиники «Ред пайнс».

– Ты знаешь, где мы? – спросил я, выпустив его.

– Да. – отец нервно сглотнул.

– Ну и?..

– Я не могу! Я работу потерял! У меня теперь нет страховки.

Боли в его голосе было больше, чем когда он передо мной извинялся. Он считал унизительным потерять работу, которой отдал всю жизнь, или признаться в этом мне.

– Машину можно продать.

– Ее за долги забрали! – Отец снова заплакал.

– Прекрати! Если бы деньги были, ты пошел бы лечиться?

Отец упрямо поджал губы.

– Сколько людей ты доведешь, прежде чем умрешь сам? Черт подери, это твоя жизнь! Покончи с собой, если хочешь! – Я стоял перед ним, скрестив руки на груди.

– Я не говорил, что отказываюсь лечиться. Я согласен. Сам собирался пойти сюда, пока не потерял работу.

Я прыгнул в горное убежище и вернулся с сумкой под мышкой. Вслед за мной отец поднялся по ступенькам и вошел. Документы мы заполняли добрых полчаса, но в итоге отец расписался везде, где нужно. Касаемо оплаты мне объяснили, что стандартный шестинедельный курс стоит двенадцать тысяч долларов. Я заплатил наличными и вперед.

20

К телефону подошел Кокс. Голос у него звучал устало:

– Милли Харрисон и ее соседку вернули в квартиру.

– Что?