Я поцеловал ее и прыгнул на асфальтированную площадку.

– Все в порядке? – спросил я Кокса.

– Да.

– Этого недостаточно, – покачал головой Корсо. – Мне нужно интервью.

– Извини, но бо́льшая огласка для меня рискованна. Думай о хорошем, если нужно срочно куда-то попасть, я всегда выручу.

– Ладно, – неохотно проговорил Корсо. – Настаивать не буду. Но если ты когда-нибудь захочешь выйти из тени…

– Тогда я знаю, к кому обратиться. Без вопросов. Я весь твой.

Я перенес Корсо обратно в Хитроу, а вернувшись, спросил Кокса:

– Ты готов?

– Нам нужен надежный способ поддерживать связь с тобой, – устало проговорил Кокс, явно выполняя поручение начальства.

Я покачал головой:

– Я же обещал просматривать объявления в «Нью-Йорк таймс». Других гарантий дать не могу. Увижу объявление – позвоню. Если тебе понадобится быстрый транспорт, тоже постараюсь помочь. Но я не шпион. И не агент АНБ.

– Чем же ты будешь заниматься? Только угонами? Рано или поздно до тебя доберутся. Ради этого могут даже фальшивый угон организовать.

– Не знаю. Может, устроюсь в пожарную команду. Может, начну помогать «Международной амнистии» – спасать узников совести[28]. Или в отпуск отправлюсь.

– Ты точно не хочешь, чтобы мы охраняли Милли?

– Вы скорее привлечете к Милли ненужное внимание, чем защитите. Я сам буду ее охранять, вам лучше не вмешиваться.

Я перенес Кокса в Вашингтон и на прощание пожал ему руку.

Милли я перенес в техасский каньон. Здесь полдень еще не наступил, и солнечные лучи падали косо, не касаясь воды на дне каньона.

– Зачем мы сюда прыгнули? – спросила Милли, и я поднял руки.

– Все закончилось, а у меня такого чувства нет. Отец извинился, но это ничего не меняет. Матар передан спецслужбам, а я… не уверен, что поступил правильно.