Девушка кивнула и поспешила выполнить поручение родителя.

– Вода, папенька! – крикнула она, счастливо ощерившись.

– Великолепно, дочь, – ответил ей отец точно такой же ухмылкой.

Подхватив начальника порта, Вэйлр подтащил его к бочке, поставил на землю, ухватив за шиворот, и, кровожадно провозгласив:

– Ванная готова, ваше свинячество, – макнул пьяницу головой в бочку.

– Буль, – ответствовал чиновник.

Лоет тут же вытащил его, выслушал все, что проревел ему начальник порта, и снова сунул головой в бочку. После третьего макания капитан не выдержал и отвесил чиновнику несколько тяжелых пощечин.

– Трезвей, скотина, – раздраженно потребовал Лоет.

– Сам скотина, – в очередной раз обнаружил пьяница знание языков, закончив свой бунт в бочке высокопарным: – Буль-буль.

Преисполненная праведного негодования и желания помочь, Тина отвесила чиновнику пинка, за что удостоилась укоризненного взгляда родителя.

– Со спины не нападают, – поучительно произнес Вэйлр, добыл из бочки чиновника, снова надавал ему по физиономии и сунул обратно.

– Буль.

– Даже он возмущен, – продолжил отец наставлять свое дитя.

– Простите, папенька, – виновато вздохнула Тина.

– Кто ты такой, мерзавец?! – осмысленно заорал начальник порта, когда его снова вытащили на белый свет.

– Готов к диалогу? – осведомился бывший пират.

– Я тебе, собака, такой диа… бульк… В тюрьме сг… бульк. Ты у меня на коле… бульк. Ты еще пожале… бульк. Ну, хватит! Я готов к диалогу.

– Наконец-то, – просиял Лоет и вежливо улыбнулся. – Мы подданные Маранты, прибыли в ваш славный город ненадолго и хотели бы встать на небольшой ремонт. Хотим получить разрешение на стоянку и заплатить налог.

– Так бы сразу и сказали, – проворчал начальник порта, тряхнув головой. – Что за манеры, в конце концов? Черт знает что. – Пес, наблюдавший за всем действом, широко зевнул, похваставшись здоровенными клыками, и ушел в свою огромную будку.

Дальше события развивались быстро. Поддерживаемый Лоетом начальник порта, обнаружив замок на собственной конторе, изложил в доступной форме все, что думает о секретаре и помощнике. Он бранился столь громко и душевно, что капитан «Счастливчика» даже проникся симпатией к чиновнику.