Ла-Манш встретил российские корабли скорее сильным ветром, чем полноценным штормом. «Гладкую воду», естественно, задействовали.

Первый помощник, стоявший вахту, в очередной раз глянул на механизм, указывающий наличие кораблей поблизости, слегка нахмурился и приказал вестовому:

– Командира вызови!

Цесаревичу достаточно было поглядеть на походку и выражение лица Руднева, чтобы понять: случилось нечто неординарное. Конечно, рвануть в рубку было бы неприлично, но постоять в непосредственной близости у двери – вполне допустимо.

– Иван Григорьевич, гляньте…

– Четыре вымпела, идут навстречу, дистанция миль восемнадцать, по такому волнению точнее не сказать, – скороговоркой прочитал показания механизма командир.

Во взгляде вахтенного помощника явственно нарисовалась зависть.

– Вы, Иван Григорьевич, словно акафист читаете.

Командир ответил скромно, но не без назидательности:

– Помилуйте, Пётр Павлович, и вы так сможете, коль будете практиковаться. Вот смотрите: я наклоняю механизм вот так… одновременно медленно поворачиваю…

– Откуда восемнадцать миль? – поинтересовался Медведев.

– Интенсивность сигнала всего лишь. Ничего лучшего пока не придумали… Сигнальщик!

– Я-а-а!

– Прямо по курсу могут появиться чужие корабли. Глядеть в оба!

– Слуш… ваш… родие!!

– И ещё, Пётр Павлович, через двадцать минут вызовите Степана Леонидовича.

Вахтенный с большим трудом подавил рвущийся с губ вопрос.

Командир достал с полочки механизм связи, нажал нужное место и принялся говорить, не особенно повышая голос (до «Морского дракона» было не более трёх миль):

– Говорит «Херсонес», вызываю вахтенного офицера.