– Твой отец точно так же общался с Хоуп, когда она проснулась… кажется, в пещере. Он объяснил, как найти выход, помог преодолеть какой-то сложный лабиринт и открыть дверь. – Феникс ненадолго умолкает. – Алекса говорит, что укол ее временно парализовал, но сейчас она чувствует себя нормально.

Это, конечно, замечательно, но почему же Алекса запаниковала?

А если она связалась с Фениксом, то вдруг отец не может сделать это сам? Как и Ава.

Моя тревога возрастает.

– Ох… о-о-ох. – Глаза Феникса поблескивают в струящихся сквозь иллюминаторы лучах утреннего солнца, а на его лицо падает тень. – Ага. Подожди секунду.

– Что еще? – повторяю я, как испорченная, надтреснутая пластинка, которая с каждым мгновением ожидания трескается все сильнее.

Феникс трясет головой:

– Много всего. Алекса говорит, что по пути в кабинет твоего отца они с Хоуп услышали ссору… хотели переждать в коридоре, но обстановка только накалялась. Какая-то женщина обвиняла твоего отца в том, что у них нет записи с твоих линз. – Феникс хмурит брови, пытаясь сосредоточиться. – А потом она заявила, что яхта сбилась с курса.

Нет!

Плохие новости. Как наивны мы оказались! Почему мы надеялись на то, что Ава упустит столь важный момент!

Мы так старались ничем себя не выдать, но все разрушила одна-единственная ошибка.

– И что теперь? Она отправится за нами в погоню?

Феникс молча отводит взгляд и сглатывает.

– Я не тяну время, она просто спросила… Ладно, – он переключается на меня. – Иден, она… эта женщина выстрелила в твоего отца. Не знаю из-за чего и не могу сказать, насколько он пострадал. Алекса утверждает, что все произошло бесшумно. Когда ссора утихла, они с Хоуп заглянули в кабинет и обнаружили твоего отца в луже крови.

Я моргаю.

На глаза Феникса наворачиваются слезы. У меня их нет.

А должны быть.

– Алекса не уверена, что именно задумала та женщина. Она стояла к ним спиной и что-то говорила в микрофон, который они сейчас используют.

Я не разбираю его слов: они сливаются в гул, но он – ничто по сравнению с гудением в моей голове. В ней будто грохочет товарный состав, верещит перепуганный домашний скот, бушует катастрофический торнадо. Шум оглушает меня, и моя голова вдруг становится черной дырой, вакуумом, вместившим в себя все, кроме положенной ему пустоты.

Феникс касается моего запястья. Без теплоты, свойственной Лонану, однако я постепенно прихожу в себя.