– Ты чего такой злой-то? Не выспался? – все так же весело улыбаясь, спросил он.

Я зевнул и поспешил прикрыть рот ладонью. Иван понимающе кивнул. В какой-то момент бессонница приходила ко всем на флоте, заставляя часами лежать в затемненной после отбоя каюте и смотреть в потолок. В такие моменты чувство одиночества и тоски по дому ощущалось особенно остро.

– Сон был хороший, – буркнул я.

– Да? А чего снилось-то хоть? Признавайся! Девчонки, да? – Иван засмеялся и пихнул меня локтем в бок.

– Я опять летал, – честно сказал я.

Друг прыснул.

– Такой большой, а все растешь. Куда тебе дальше-то, дылда?!

Я не ответил, пропустив подтрунивание мимо ушей. Вдвоем мы вошли в лифт, и двери с шипением закрылись.

Гордо именовавшаяся «мостиком» кабина корабля начиналась с четырех широких ступеней, выводивших на командирское возвышение. По бокам виднелись темные ниши, в которых стояли выключенные охранные роботы – человекоподобные железные машины с камерами вместо голов. Справа и слева от них вниз спускались короткие металлические лесенки, упирающиеся в кресла штурмана и офицера связи. Чуть поодаль от них, у самого носа, там, где обзорные окна смыкались друг с другом в некое подобие клюва, находилось утопленное в пол место пилота. Тип «Беринг» – дешевые в производстве, легкие в эксплуатации, долговечные рабочие лошадки корпуса космопроходцев Российской империи. Если мне не изменяла память, то сейчас бездны космоса бороздили еще порядка трех сотен таких же, как наш, звездолетов.

Перед командирским возвышением парила широкая голографическая сфера. Сотканная из лучей голубого света карта системы медленно вращалась вокруг своей оси, отмечая нашу текущую позицию зеленым треугольником. Шар, на орбите которого мы висели, был подписан скупой кодировкой Z-0-D-S-15. Несмотря на все перипетии XXI века, английский так и остался языком международного общения. Скорее по привычке, нежели из-за какой-то реальной необходимости в мире автоматических переводчиков.

Заложив руки за спину, перед голограммой стоял мужчина в офицерском мундире и фуражке. На поясе висели ножны с мономолекулярной саблей и лазерным пистолетом. Седая борода была аккуратно подстрижена, придавая ему сходство с арктическими капитанами из докосмической эры Старой Земли.

– Опаздываете, молодые люди, – ворчливым тоном произнес он.

Затем раздался благодушный смешок, и человек обернулся, одарив нас теплой отеческой улыбкой.

Говорят, что чем сильнее уважаешь кого-то, тем выше он тебе кажется. Не знаю так ли это, но, на мой взгляд, капитан Василий Милорадович был ростом с мифического атланта. Его глаза горели все тем же неугасимым огнем, с каким он, наверное, когда-то – целую жизнь назад – ступил на поверхность первого открытого им мира. А мягкие черты лица совсем не вязались с историями об отчаянном сорвиголове – сержанте абордажников по кличке Мило, – от рейдов которого в Первую Космическую буквально выли британские офицеры.