Разумеется, одной теории было мало – но Нифонту было что предъявить и на практике. Несколько экспериментальных составов он опробовал на лабораторных мышах – и некоторые из них после длительного курса приема нового «препарата» и впрямь начали проявлять… любопытные свойства. Жемчужиной коллекции Шривастава счел особь, научившуюся летать по клетке. Он торжествовал. Если уж методика работает на созданиях с куда более простой нервной системой… Триумф! Безусловный триумф!

Нельзя даже представить чувства Нифонта, когда утром в день защиты он обнаружил, что его лаборатория уничтожена, подопытные утрачены и даже журнал записей поврежден.

Все было замаскировано под несчастный случай – пожар, начавшийся в соседней лаборатории, якобы перекинулся и на разработки Шриваставы, – но исследователь не питал ни малейших иллюзий на этот счет. Защитные чары на лабораторию он накладывал сам – и разумеется, отнюдь не пожар тщательно развеял их, не оставив ни малейшего следа. Самовлюбленные профессора решили от души отыграться на «непочтительном юнце», одним ударом выбив у него опору из-под ног.

Потеря журнала с детально изложенным ходом исследований не слишком печалила Нифонта – еще в школе он начал старательно упражнять свою память и достиг на этом поприще немалых успехов; при желании он сможет восстановить утраченный текст дословно. Куда хуже была утрата образцов: чародей подозревал, что ни к чему хорошему это не приведет.

Так и оказалось. Члены комиссии были заранее настроены против соискателя – и теперь, когда тот не мог привести ни одного практического доказательства, набросились на теоретические построения с самыми софистическими нападками, поставив целью ниспровергнуть их в прах. Все доводы и аргументы Шриваставы разбивались о несокрушимое: «Но предъявить результаты вы не мо-о-ожете!..» Кто-то даже высказал мысль, что никаких результатов и быть не могло, и Нифонт сам уничтожил лабораторию, чтобы скрыть неудачу. Надо было видеть, как торжествующе усмехался в усы академик Шагал. Главный из недоброжелателей косился на Шриваставу с таким ехидством, что в конце концов тот уверился: старик-то лабораторию и поджег. Самовлюбленный выродок настолько любил втаптывать в грязь оппонентов, что вполне мог пойти и на такое, с него сталось бы.

Иными словами, защита была провалена. «Надо было ставить опыты на себе, – мелькнула озлобленная мысль, – вот бы я им показал!» Увы, эта мысль пришла слишком поздно; теперь Нифонт оставался один на один со своим позором.

Горечь поражения жгла настолько невыносимо, что чародей отправился в кабак. Спиртное он всю жизнь презирал, но сейчас ему было просто необходимо заглушить бурю эмоций. К сожалению, поход себя не оправдал – алкоголю никак не удавалось замутить разум Нифонта. Не то сказались годы чародейской практики – ему доводилось слышать, что на чудотворцев спирт действует слабее, – не то обостренная упражнениями память не желала сдаваться, не то сыграла роль совокупность этих факторов. Как бы то ни было, Шривастава пил не пьянея и трясся мелкой дрожью от ненависти к этим карьеристам, не видящим дальше своего носа.