– Тогда скажи мне, Афанасий Умелец, что я ищу?
– Ответ. – Мальчик нахмурился, стараясь разобраться в подсказках своей интуиции. – Причем
– И у тебя он есть?
– Нет… но я знаю, что ответ… где-то тут.
Наконец он обернулся к незнакомцу – вернее, отлично знакомому ему воину, поскольку лицо сияющего великана возникало еще в самых ранних воспоминаниях Афанасия. Они изначально не могли избежать момента своей встречи, а значит, и всех триумфов и страданий, что обязательно последуют за ней.
С точно такой же неизбежностью мальчик, который никогда не был ребенком, отыскал самые нужные в тот миг слова.
– Мы воспарим на пылающих крыльях, капитан! – поклялся он.
И предопределил их судьбу.
Проскрежетав измученными шестернями, Теневой Планетарий изрыгнул женщину, что застряла в его нутре, словно кусочек чего-то неудобоваримого. Вертясь, она помчалась прочь от кружащихся призм и врезалась в стену из сплошного стекла. От удара воительница отлетела назад и рухнула на спину. Столкновение оглушило ее, несмотря на доспех.
– Умеренность – мой самый праведный щит, – прохрипела женщина, из последних сил удерживаясь от потери сознания. – Смирение – моя сама верная броня.
Она повторяла священные строки, пока не осознала их смысл. Следом воительница вспомнила о родном ордене. Казалось, прошли часы, пока в памяти всплыло и ее собственное имя.
– Я жива, – прошептала Чиноа Аокихара, пораженная немыслимостью такого исхода. – По милости Его, – преданно добавила старшая целестинка.
Сестра лежала под бронзовым куполом в круглом помещении со стеклянными стенами. В зал струился багряный свет, словно на небе господствовало Проклятие.
Возможно, теперь так будет всегда.
Застонав, Чиноа неуклюже поднялась на колени, потом на ноги. Ее силовой ранец исчез, а с ним – энергия, питавшая доспех. Без нее броня висела на Аокихаре тяжким грузом и медленно отзывалась на движения хозяйки. Когда латы исчерпают резервный запас, они станут бесполезным и даже вредным бременем. Штормболтер тоже пропал где-то в круговерти, выплюнувшей сестру, однако она не утратила присутствия духа.
– Бог-Император спас меня ради некоей задачи! – провозгласила Чиноа. Иного она и вообразить не могла.
Обернувшись, Аокихара увидела в центре помещения огромную светосферу со множеством граней, покрытых вытравленными строчками священных псалмов. Осознание пришло к ней медленно, как узник на эшафот.
Целестинка находилась в фонарной башенке одной из барж типа «Всепрощение», высоко над верхней палубой.