– Вы? Вы позвали Токугаву Иэясу? Но… как?

– Очень просто. Позвонил ему. У тебя в телефоне есть его номер. Так и подписано – «Токугава Иэясу», ничего сложного. Ты думаешь, я не знаю испанские цифры? Да я их первый при дворе господина Оды выучил!

– Хидэёси действительно позвонил мне, Киёмаса. У тебя в телефоне стоит такая штука, по которой я легко тебя могу найти. Извини, – Иэясу развел руками.

– Господин Хидэёси. Хотя бы. Но уже спасибо, что не Обезьяна, – Хидэёси ткнул кулаком Иэясу в бок, – и у меня тоже такая про-грамма есть. Вот так. Мы ее скачали.

– Нет, но… господин, – Киёмаса недоумевал, – я не про то… Почему? Почему вы позвали Токугаву Иэясу?

Киёмаса и правда был потрясен до глубины души. Его мир, и без того изрядно пошатнувшийся, сейчас был просто вывернут наизнанку.

– Сейчас я объясню. Потому что ты на самом деле не понимаешь. Ты этому тануки меч по рукоять в бочину загнал – а ему хоть бы что. И не говори, что не понял. Все ты понял, Киёмаса. Только ты дурак, а я нет. И поэтому сделал выводы, – Хидэёси поднял вверх указательный палец. – Ведь если он так легко излечивает раны на теле, то, может, его свет способен и раны на душе исцелить? Тем более – я видел однажды… кое-что. Давно это было. Но я не люблю играть в угадайку. Поэтому позвонил и спросил прямо: можешь или нет. И оказалось – он не знает. Но готов попробовать. Так, Иэясу?

– Все так, – Иэясу кивнул. – После этого звонка я поспешил сюда. И успел вовремя. Но стоило позвонить мне раньше.

– А это уже мне решать, когда тебе звонить, Иэясу. – Хидэёси вытянул руку вперед и указал на лежащего на траве человека. – Вот что. Верни мне сына и моего Мицунари. И мы в расчете.

– В-ваша светлость… это вы? Это в самом деле… вы?.. – Мицунари, а это действительно был он, поднял голову, и только сейчас Киёмаса заметил, что на нем нет и следа от ран. – Простите… меня…

– За что ты просишь прощения? А? За то, что болван? Так за это у меня полстраны должно ползать в ногах и умолять о прощении. Это моя вина. Бросил вас без присмотра. – Хидэёси наклонился над распростертым телом и провел пальцами по спутанным волосам.

– Тс-с. Все, довольно. Ты просто устал. Опять сидел ночами за своими бумагами и устал. Спи. Спи, мой верный глупый Сакити.

Голова Мицунари опустилась на траву. Глаза закрылись, и он заснул, мгновенно, словно его сморила усталость.

– Он не за то просит прощения, – голос Ёсицугу рванул по ушам Киёмасы, как скрип бамбуковой пилы. – Он просит прощения, что предстал перед господином в таком недостойном виде. Про то, что он дурак, он и так знает.