Вернувшись к Карстену, Радка застала удивительную и трогательную картину. В темном и пустом зале гостиницы горела одна-единственная свеча. Посреди зала, помахивая хвостом, стояла их с Карстеном лошадь. Сам юный маркграф, как ни в чем не бывало сидя за столом, объедал куриную ножку и кормил животину с ладони ломтиками лепешки. Контраст между этой мирной сценой и охваченными паникой людьми на улицах города был так разителен, что у Радки на глазах выступили слезы умиления.

– Не решился оставить ее на улице, – пояснил Карстен. – По нынешним временам уведут в один миг, моргнуть не успеешь, да еще и пырнут чем-нибудь, чтобы поменьше возражал. Вот держи. – Он протянул Радке вторую куриную ножку и целую лепешку. – Съешь по дороге, ладно? Раз тут такие дела, нам нужно поскорее домой возвращаться.

– Давай, я готова, – Радка приняла подарок и взяла лошадь под уздцы. – Тот антиквар наверняка тоже сбежал.

– Ну, к антиквару все-таки заглянем, раз потащились в такую даль, – спокойно сказал Карстен. – Дело-то недолгое.

– Уходите, добрые господа? – С кухни показался хозяин. – Доброго пути. А то остались бы, здесь стены крепкие, дом построен на славу, подвал большой, всем места хватит. Дня два-три пересидим, а там видно будет.

– Нет, мы спешим. – Карстен поднялся на ноги и бросил на стол пару монет.

Но Радка не сумела сохранить спокойствие.

– Постыдился бы говорить про такое! – набросилась она на хозяина. – Чай не калека, руки-ноги на месте! Иди на стены, там в такую пору лишних людей нет.

– Цыц ты, умная больно! – рявкнул тот в ответ. – Сначала сама ума наживи, потом других учи.

– По-моему, она права, – спокойно сказал Карстен. – Но я тебе не командир, и она тоже, поступай, как знаешь.

– Простите, простите на худом слове, добрые господа, – заторопился хозяин. – Впопыхах-то чего не скажешь. Прощайте, может, свидимся еще. Как все уляжется, так милости просим к нам. А я уж пойду, нужно ставни на окна навешивать.

Видимо, Радкины слова его все же задели, потому что уходя он бормотал: «Ага, просто у ней все так – иди, говорит, на стены. Да пока я там на стенах кровь проливать буду, здесь без меня соседи все растащат по ниточке. Уж будто я их не знаю, соседей этих!»

* * *

На улице Карстен вновь подсадил Радку в седло впереди себя, и с этого насеста она скоро высмотрела дом с петушком. Дверь была открыта, они втроем – он, она и лошадь – вошли в лавку, и все трое тут же затрясли головами и зачихали: к прежним странным запахам прибавился новый – будто от стухших яиц. Лавка изнутри выглядела удивительно. Теперь, при дневном свете, Радка хоть и могла рассмотреть вещи, лежавшие на прилавках или в огромных шкафах у стен, а все равно не сумела понять, что это и для чего нужно.