Непонятный нарост темного цвета топорщился на стене, привлекая внимание своей формой, по очертаниям похожей на кляксу, и выделялся на фоне открытых пятен в местах осыпавшейся штукатурки, обнажающей кирпичную кладку. С подобным сталкиваться не приходилось, и стараясь понять, что это за напасть, поднес факел поближе. Из трещины в стене торчал скрученный комок, похожий на корень дерева, покрытый толстой пленкой изумрудно-зеленого цвета и вкраплениями ярко-салатного оттенка. При приближении огня влажно поблескивающая поверхность вздрогнула и сжалась, отодвигаясь от источника тепла. Светлые оттенки поменяли окраску, быстрым движением съеживающихся клеток открывая серую плоскость обшарпанной стены, и осторожно вернулись обратно, как только Шал убрал факел.

На ум приходила только одна субстанция, когда-то виденная на протухшем сыре, зачерствевшем хлебе или сырых стенах непроветриваемого влажного помещения. Плесень. Обычная бело-зеленая плесень. Но, насколько знал, то были просто микроскопические колонии бактерий. Здесь же что-то иное. Показывающее осторожность и стремление к жизни, словно наделенное зачатками разума или чувством самосохранения. Но так не должно быть! Не может плесень стать разумной, у нее нет тела и, следовательно, мозга! В разумность лошадей легче поверить, чем в… это… эту… дрянь. Но вещество, видимо, считало иначе, потому как с тихим булькающим звуком вернулось на освобожденное место и стало увеличиваться в размере, поблескивая и испуская слабый рассеянный свет. Кроме того, от него исходил неприятный запах, вызывавший тошноту, и, брезгливо отвернувшись, Шал продолжил подъем по ступеням.

Откуда-то доносились очередные непонятные звуки, и как ни прислушивался, характер определить не смог. Адская смесь еле слышимых скрипов, шорохов и низкого гула, неравномерными периодами меняющая тональность, причиняла неудобство и вызывала чувство тревоги. Голова болела, и можно было списать эту какофонию на причуды организма и результат удара, но один раз он ему уже поверил. После чего оказался окружен непонятными существами, проявляющими к нему интерес. Так что спешить и валить все на последствия непредвиденного травматизма не стоило. Чревато неожиданностями, здоровья не прибавляющими, да и нервные клетки, вроде как, не восстанавливаются. Правда, насчет них имелась и другая информация. Года за четыре в норму они все же приходили, если верить давнишним английским исследованиям.

Размеры помещения, открывшегося за распахнутыми дверями, он ощутил кожей. А может, интуиция подсказала, что толстые колонны, исчезающие в высоте, истрескавшиеся панели на стенах и информационные стенды на них устанавливались ранее именно в больших залах. Это уже позже убедился в предположениях, когда отвел факел за спину. Привыкшими к темноте глазами разглядел на определенном расстоянии множество островков тусклого зеленоватого света, подозрительно напоминающего мерцание нароста на стене лестничной площадки. Еще плесень. Много плесени. Ну и запах тут. Как в степи, рядом с мертвой раздувшейся коровой, облепленной мухами. Эх, противогаз бы, да где же его взять.