В какой-то миг копыта вдруг звонко зацокали, словно по мостовой. И это Влада сильно удивило:

— Плиты, что ли?

— Ну да, от дома учителя Лоджаха и дальше, — Тыяхша махнула сначала влево, а потом вперед, — дорога каменными плитами выложена.

— Кудряво живете, — оценил Влад. — Еще бы всю эту хрень смести.

— Что-что смести?

— Пыль да песок. Стало бы еще кудрявей.

— А может, и деревья вдоль улицы посадить? — прищурилась девушка.

Влад ее сарказма не воспринял и пожал плечами:

— Почему бы и нет?

— Как-нибудь потом. В следующей жизни. Не сейчас.

— Ну да, ясен пень, не до того сейчас, — вынужден был согласиться Влад. И, повертев головой, спросил: — А куда ведет дорога? Такая к дворцу должна идти. К древнему.

— Эта дорога к храму, — ответила Тыяхша и уточнила: — К Храму Сердца.

— Это где?

— Во Внутреннем Городе. Там, на Хитрой Горе.

— Хочу взглянуть, — загорелся Влад.

— Позже, — пообещала Тыяхша и повернула направо в один из проулков, напоминающий двенадцатиперстную кишку. Столь был узок и извилист. По нему и добрались под эстафетный лай собак до квартала мастеров.

В кузнице, что находилась на самой окраине города, буквально на отшибе, работа кипела вовсю: дым стоял столбом, ветер разносил запах гари, а грохот слышался за три улицы.

Когда путники спешились и вошли внутрь, то обнаружили всю мужскую часть семейства кузнеца Шагона в сборе.

Младший сын, шустрый парнишка лет десяти, налегал всем весом на мехи, прогоняя воздух через фурму. Весил он чуть больше кролика, но справлялся — уголь в гнезде горел задорно, благодаря чему металл в горне уже подходил и томно булькал. Сам кузнец, медведь с головой бородатого суслика, орудовал у рогатой наковальни — удерживал здоровенными щипцами раскаленную заготовку колесного штыря и монотонно лупцевал по ней кувалдой. А старший сын, однорукий крепыш с бельмом на правом глазу и косым левым, стоял на подхвате — тюкал ручником, пока отец замахивался.

Влад остался стоять в дверях, а Тыяхша на правах хорошей знакомой переступила через порог, но мешать процессу не стала. Дождалась, когда кузнец сунет заготовку в чан, и только потом, перекрикивая шипение воды, объяснила, зачем пришли. Кузнец вынырнул из облака пара и показал кивком: мол, заводи, коли так.