Рука, сжимающая нож, чуть подрагивала, холодя сталью горло. Император про себя отметил, что демон все еще не оправился после вчерашнего припадка. О том говорили и нездоровая бледность, и легкая дрожь в руках.

— Я убью тебя, человек, — пугающе спокойно пообещал демон.

— Командор… — Аллодис осторожно коснулся плеча Пламенного. — Командор, не принимайте поспешных решений.

— Что ты знаешь о моих решениях, мальчишка?!

— Ничего, — покладисто согласился колдун. — Но, командор, прошу вас… — начал было некромант и умолк, вдруг узнав это бешеное выражение на лице демона. — Я прослежу, чтобы подобное больше не повторилось. Обещаю.

Альтис помолчал, снова прожег взглядом уже распрощавшегося с жизнью монарха. Прорычал ему в лицо, чеканя слова:

— Смертный, если еще когда-нибудь в твою голову придет хотя бы мысль не то что ударить — обидеть свою дочь нехорошим словом… Я перережу тебе глотку.

Удар наотмашь бросил императора на пол. Но нож от горла монарха Альтис убрал, что не могло не радовать.

— Смертные, — снова сплюнул разъяренный демон. — И как только у подобных вам появляются такие прекрасные дети?!

Не сочтя нужным что-либо объяснять, демон, печатая шаг, вышел прочь.

Некроманты и монарх переглянулись. Нангерат помог Тиграну подняться.

— Иногда мне кажется, — император потер рдеющую скулу, — что он слишком уж дорожит некоторыми детьми.

— Бессмертные по-иному смотрят на жизнь, — озвучил очевидное Аллодис. — Большинству смертных их никогда не понять.

«Хотя могли бы попытаться», — отчетливо было написано на лице колдуна.

Эльфийка поднялась на крышу, села, обхватив руками колени. Прекрасные глаза невидяще смотрели в серое небо. Услышав шорох легких шагов, она не стала оборачиваться. Через мгновение замерзшие плечи обняли сильные руки, живой плащ укутал ее и севшего рядом мужчину. Бог-ветер прижался щекой к стриженой макушке королевы. Они молчали.

— Как же ты теперь… как же вы все теперь, любимый? — первой нарушила тишину владычица.

— Мы — живы, — невесело усмехнулся Ветер. — Пока еще.

— Стрим… — Эльфийка сжала тонкими пальчиками ладонь бога-ветра. — Мне ведь известно, что в бессмертных не заложено понятие «смерть». И я знаю, как вы дорожите друг другом.

— Понимаешь, любимая, — вздохнул Стрибор. — Мы себе… как бы это выразиться поточнее… переписали память. Мы все. Как вязальщица распускает и перевязывает из тех же ниток новый узор или как художник исправляет свою картину. Перерисовали картину собственной памяти — и для нас брат жив. Потому что мы не верим в смерть.