Радуга влилась через иглы внутрь шлема и погасла. Храмовники в молчании следили за тем, как опускаются веки, расслабляются сведенные мышцы и разжимаются руки спящего.

— Хорошо! — восхитился отец Гуннульв. — Чистая работа, мальчик. Как легко это делается с помощью соматики!

— Это можно делать гораздо проще, — грустно заметил послушник. Он пытался скрыть свою усталость, но ее выдавали дрожащие пальцы и мелкие бисеринки пота на лбу. Взгляд юноши снова вернулся к металлическому конусу. — Псионику не пришлось бы пользоваться костылями, — с неожиданной горечью закончил он.

— Не будь слишком строг к себе. Устал?

— Да, Учитель. Он двенадцатый на сегодня. И семьдесят второй за последнюю неделю.

— Сядь, отдохни. Это последний. — Храмовник повернулся к спящему мужчине. — Догед, сын Марха, ты меня слышишь?

— Да.

— Сейчас я досчитаю до десяти, и ты проснешься. Раз, два…

Дыхание гальта чуть участилось, мышцы едва заметно напряглись. На счет «десять» он открыл глаза.

В них отражалось младенческое изумление.

— Я задремал? — Руки мужчины потянулись вверх, ощупывая металлическую конструкцию. — Что это за дрянь у меня на голове?

— Все хорошо, Догед, — мягко сказал сванд. — Не дергайся, я помогу тебе снять хугхельм. Помнишь, о чем мы говорили?

— А как же, господин Гуннульв. Вы говорили, что мне придется поработать на конунга, а потом забыть все, что делал. Так я согласен. Когда приступать?

— Друг мой. — Храмовник мягко опустил руку на плечо северянину. — Ты уже поработал на конунга, и отлично поработал. За стенами этой комнаты тебя ждет жалованье за три месяца, а дома ждет жена. Она очень соскучилась.

— Эка вышло. — Гальт поднялся с кресла, смущенно почесал затылок. — И что — все теперь, господин Гуннульв?

— Да. — Сванд улыбнулся. — Не жалеешь, Догед?

— А чего жалеть-то? Радости помнить, как вкалывал без отдыха? Нет, господин Гуннульв, так мне больше нравится. Хоп — и уже дома, и при деньгах. Съездить бы теперь в Йелленвик…

— Это лучше обсудить с твоим начальником — комендантом Маханти. Надеюсь, ты понимаешь, что об этом разговоре тоже лучше помалкивать?

— А как же, господин Гуннульв. — Мужчина шагнул к двери, смущенно обернулся. — Так я пойду?