Хотя, не раз наблюдая, как майнор Белой Хризантемы заставляет дочь семьи Ода тащить ее учебники, Лис думал, что хотел бы обладать тем же рычагом давления на Хитоми, что имелся и у Томико — хотя бы для начала.

Преследование Оды не прошло незамеченным. Фридмунд первым же делом стал просить позвать его на свадьбу и предлагать свои услуги крестного. Катайр только улыбался, но однажды, дождавшись, когда они в комнате остались вдвоем, сказал, что девчонка, конечно, симпатичная, но уверен ли Хельг, что оно ему сейчас надо? На просьбу уточнить, что имеется в виду под «оно», северянин покраснел и больше тему отношений Хельга и хрупкой ниронки не поднимал. Свальд молчал, но по глазам было видно, что он не прочь узнать, чего же Лис добивается. А Рунольв… Рунольв весь погрузился в учебу и в комнату приходил, только чтобы свалиться в кровать и вырубиться. Уставал он больше всех и любому разговору предпочитал покемарить.

Парни из других групп тоже зубоскалили, некоторые пытались поддеть Хельга старым как мир «тили-тили-тесто, жених и невеста», но полное игнорирование Лисом любой насмешки привело в итоге к забвению данной темы. Тем более что несколько курсантов умудрились реально втюриться в сокурсниц и, в отличие от Хельга, реагировали на колкости нервно и забавно.

После поспешного бегства Хитоми из библиотеки Лис посидел еще немного, листая «Историю чжанских войн» Лао Фу и размышляя, когда стоит воспользоваться убойным аргументом, который должен был сильно поколебать защиту Хитоми. Лис решил применить то, что, по его мнению, могло позволить сблизиться с ней. Теперь следовало выбрать время, и для начала, наверное, стоило позволить ниронке побыть некоторое время без него. Две недели. Через две недели он снова сойдется с Хитоми и постарается окончательно взломать броню вокруг ее истинной сущности.

Впрочем, как известно, человек предполагает, а Всеотец располагает. Через две недели Хельг полностью убедился в правоте поговорки.

Наставник Ингиред был в приподнятом настроении. Он благодушно следил, как фехтующие курсанты пропускают удары, и не устраивал немедленного разноса, втолковывая нерадивым курсантам, что такие удары пропускают только неоперившиеся птенцы.

Хельгу не нравилось хорошее настроение Ингиреда. Куда больше ему был по душе обычный Ингиред — недовольный всем и всеми наставник, ехидный, устраивающий все так, чтобы каждый из учеников хоть ненадолго, но почувствовал себя дураком, которому не место в академии. Ингиред умудрился обставить дела так, что даже Дрона проиграл бой на мечах неумелой девчонке. И все лишь потому, что наставник заставил бхата надеть тяжелый, явно непривычный Махавидье полный самурайский доспех, сунул в руки не менее тяжелый двуручник и выставил против него невысокую гальтку, которой дал легкий чжанский одноручный меч. Счет велся до одного касания, Дрона не успел даже поднять двуручник, когда девчонка быстро ударила его в бок кончиком меча. Понятное дело, что бой был нечестным, но после этого Дрона наказал сам себя голодовкой и при встрече с гальткой кланялся ей до самого пола, чем сильно смущал девчонку.